– Рита говорила…

Отворачиваюсь и закусываю кулак, чтобы не разреветься.

За что ты так с нами, мама?

Я до сих пор не понимаю…

– Твою мать, – выругивается Артём, как будто до него только сейчас доходит, что Рита могла соврать в таком щепетильном вопросе. – Рассказывай давай всё как было. Хочу послушать твою версию.

– А что рассказывать, Тём? Она отправила меня на аборт. В ужасе была, что я повторю её судьбу и окажусь в восемнадцать лет без образования и мужа, зато с младенцем на руках. Я, конечно, сбежала из больницы. Домой приходить было страшно, у меня отобрали телефон. Ничего не было. Даже документов. Я переночевала на железнодорожном вокзале, там было много народа и совсем не страшно. Просто я не могла пойти домой. Мне казалось, меня там ждут врачи из клиники со шприцем в руках, – перевожу дух. – Когда я решилась на следующий день вернуться, тебя как раз ещё не было дома.

– Я был в Питере по поводу завещания, – отстранённо говорит Артём, почесывая подбородок.

– Да. Пока тебя не было, я поговорила с Ритой. Умоляла её отпустить нас с миром. Клялась, что мы не возьмём денег дяди Серёжи и всё оставим ей. Но ей всегда было мало денег. Деньги, деньги! Она просто помешалась на них. Собралась выйти замуж за тебя! А я ей мешала. Любовь наша помешала, – всхлипываю, уже не таясь. – Она сказала выбирать. Либо ребёнок, либо ты.

– И ты выбрала не меня, – грустно улыбается Артём.

Мы оба замолкаем и отворачиваемся друг от друга.

Каждый из нас хорошо помнит, что произошло потом.

36 Глава

– Не тебя, – повторяю последние слова Артёма.

Они повисают, между нами, в воздухе.

Да, я выбрала не его.

Мне было больно и страшно.

И в тот день, почти десять лет назад, я совершила одну из самых ужасных ошибок в своей жизни.

Я пошла на поводу у своей матери.

После разговора с Ритой восемнадцатилетняя я была в шоке. Убежала наверх в свою комнату в особняке, который считала своим настоящим домом.

Мы приехали в него, когда мне было пятнадцать, и из всех мест, где мы жили, он мне нравился больше всего. Я любила дядю Серёжу, я влюбилась в Артёма. Мы были семьей.

Тогда во мне начинала расти другая любовь. Она придавала мне сил и, видимо, лишила части ума. Потому что, вместо того чтобы нормально поговорить с Артёмом и попытаться найти какое-то решение для нас двоих или, вернее сказать, уже троих, я отступилась. Отголоски этой ошибки преследуют меня до сих пор. Ничего удивительного в том, что в итоге Артём меня возненавидел. То было сложное для него время, и я.… я повела себя плохо.

Спустя годы я оправдывала себя тем, что мне было всего восемнадцать. Но не было ни дня, чтобы я не сожалела.

– Нужно было сразу придти ко мне с этим. Не надо было сбегать, – серьёзно произносит Артём.

– Сейчас я это понимаю… а тогда… Боже, мне было восемнадцать! Мне казалось, весь мир против меня. Моя мать поставила меня перед ужасным выбором. Понимаешь… я никогда не хотела быть как она. Для меня важно было сохранить этого ребёнка, – я быстро-быстро моргаю, вытирая ладонями слёзы.

Для меня эта тема так и осталась самой болезненной в жизни.

– Ты должен был вернуться из Санкт-Петербурга через три дня, а потом улететь в Америку. На учёбу.

– Я сдал билеты, – коротко говорит Артём и взглядом просит продолжать.

Сглатываю.

Я не знала. Не знала. Я бы ни за что не поступила так с ним, зная, что он может остаться.

– Я собрала вещи и перекинула деньги с карточек, которые мне давал твой отец, на один счёт. Я их обналичила, как только ушла из дома. Там было достаточно, на первое время мне должно было хватить. В университет на тот момент я уже решила не поступать и те средства тоже отложить на своё будущее. Пока у меня не было живота, я планировала подрабатывать, хоть где-то.

Артём смотрит в сторону, и я понимаю, что ему тоже тяжело возвращаться в прошлое. Мы тогда только похоронили его отца. Я видела, как тяжело ему было, хотя он и пытался это скрыть. У Артёма были сложные отношения с дядей Серёжей. Они часто друг друга не понимали и спорили по пустякам. Не совпадали характерами, представлениями о жизни. Его отец всегда был несправедливо строг к нему. Как моя мать ко мне. Возможно, поэтому мы и потянулись друг к другу.

– Потом я спустилась с чемоданами вниз, к Рите. У неё уже был готов план. Она подсунула мне бумаги, которые я подписала. Как она объяснила, это был отказ от наследства. Но я точно не знаю, не читала. А потом я написала тебе те самые сообщения…

Трусливо и глупо наговорила гадостей любимому в эсэмэсках, которые, глотая слезы, писала под диктовку матери. Телефон она у меня потом забрала, вынула симку и выставила из дома.

Я знала, что Артём сразу станет мне звонить. Верила, что он усомнится в этих сообщениях. Разве мог он принять этот бред за правду? Но больше мы так и не встретились. До того момента, пока я сама месяц назад не набрала его номер.

Артём подносит свой стакан к губам и делает глоток. Смакует алкоголь, я вижу, как двигается его кадык, когда он проглатывает янтарную жидкость. Сейчас, между нами, пропасть в километры. Остается только надеяться, что мои откровения способствуют нашему сближению, а не наоборот.

– Что случилось с ребёнком? – глухо спрашивает Артём.

Я каменею. Чувствую, как холодеют руки и кровь отливает от лица.

– Плод замер в двадцать восемь недель, – тихо произношу я, гипнотизируя свой бокал с водой.

От неожиданности вздрагиваю. Теплая мужская ладонь находит мою и коротко сжимает. Мне стыдно поднять глаза и посмотреть ему в лицо, поэтому я сижу, опустив голову. Но, хватаясь за его пальцы, продолжаю:

– Это