Битва в долине Черных Слез.

Конец моей страны, которой я никогда не знал.

Которая потонула в Амитрае, словно в море, растоптанная ордой варваров.

Я знал, что войну выигрывают умением, а потому искал вдохновения в писаниях старых мастеров.

Я сомневался, чтобы Кимир Зил намеревался выполнить быстрый грабительский набег на меня, как на остров Чагая. Скорее, я подозревал, что он пожелает занять мою территорию, сокрушить сопротивление и вывесить на моей беседке багровый флаг. Потом он без труда покорит Чагая и победит.

Я украдкой ходил по саду и пытался увидеть, что происходит на острове Кимир Зила. Если он хотел на меня напасть, ему следовало строить лодки. Наверняка он держал их скрытыми в тростнике. И я обнаружил целую полянку скошенного тростника и камыша, что означало: он готов их строить.

Единственное, что я отметил еще, была большая куча глины, которую его зверушки насыпали посредине плаца, перед его беседкой. Крутились они при ней, словно муравьи подле дохлого вола, а я не мог понять, в чем там дело.

Несколько дней не происходило ничего особенного, и мне казалось, что я заболею от напряжения. У зверьков моих было не слишком много времени, чтобы работать. Они учились бою в строю и метанию камней, разучивали, что каждый должен делать во время тревоги. Небольшая часть продолжала собирать еду, но теперь все шло в камеру амбара, как запас на время войны. Они ежедневно получали скупые рационы корма и постоянно ходили голодными.

Приходило мне в голову, что, возможно, я дал разыграться фантазии, и Кимир Зил вовсе не собирается нападать.

Я не мог уснуть, спал плохо, то и дело просыпаясь и выбегая на террасу, чтобы проверить, спит мой остров в темноте ночного озера или раздаются оттуда отголоски битвы, не пылает ли там огонь.

Я не мог есть и был не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Кимир Зил же лишь смотрел на меня исподлобья и таинственно улыбался. Такую физиономию он имел, когда готовил исключительно злобную интригу или когда ему удавалось досадить кому-то из нас. Я тогда свирепел, и мне многого стоило не выдать, что я в курсе его замыслов.

Однажды утром за завтраком меня зацепил Чагай.

– Есть у тебя корм для животных? – спросил он.

– Может, есть, а может, и нет, – ответил я неопределенно.

– Одолжи мне немного, где-то с полкорзины. У меня закончился. Как только Ремень даст мне новую, я тотчас тебе отдам.

– Твои звери могли бы выживать и сами, собирая насекомых, семечки, моллюсков и коренья, – ответил я. – А у меня недостаточно корма, чтобы тебе одалживать.

В глазах Чагая стояли слезы. Он отвернулся, чтобы я их не заметил. В Доме Стали не хвалили за слезы, несмотря на причину, по которой те пролились. И уж наверняка не перед лицом поражения, разочарования или проблем. Даже не по причине боли, разве что она и вправду была сильной.

– Я дам тебе за это перстень моей матери, – сказал он. – Или что захочешь.

Он действительно был в нужде, но я ничем не мог ему помочь.

– Нет, Чагай, – ответил я. – Я не желаю твоих вещей. У меня просто нет лишнего корма. Его у меня ровно столько, сколько нужно для моих животных.

Чагай без слов отошел, разочарованный и расстроенный, сглатывая слезы, я же остался на веранде, ужасно себя чувствуя.

Было мне его жаль. Впрочем, так бывало часто.

Будто и этого мало, Ремень придумал еще одну вещь.

Однажды утром мы сидели за завтраком, но перед каждым поставили разные порции. На моем подносе стояла миска с небольшим количеством красной дурры, приготовленной на подсоленном молоке, и ничего больше. Чагай получил лишь миску каши и стакан воды, а Кимир Зил, безжалостно издеваясь над нами, поглощал кусочки вяленого цыпленка, макая его в острый соус, заедая солеными грибами и черпая коркой хлеба рыбный паштет из мисочки. Наливал себе из кувшина ароматный ореховый отвар, от которого щипало в носу из-за обилия приправ, – и притом чуть не лопался со смеху.

Я съел свою пищу, выслушивая его издевки, а после отправился искать Ремня. Совсем уж чистой совести у меня никогда не было, но в последнее время я не сделал ничего особенного. С другой стороны, я предпочитал знать, какие из моих темных делишек раскрыты.

Он сидел на веранде, читая небольшой свиток, прижатый чашкой горячего орехового отвара, и попыхивал трубочкой. Увидав меня, поднял чашку и позволил бумаге свернуться, скрывая содержимое.

– Учитель, за что меня покарали?

– А отчего ты полагаешь, что тебя покарали? – ответил он вопросом на вопрос.

– А как еще можно понимать завтрак, который я сегодня получил? Разве есть смысл в наказании, если все знают о своих проступках, а я – нет?

Ремень вздохнул:

– Я тебя не наказывал. Теперь ты – властитель. По разным причинам твои подданные едят куда как скромно, поскольку ты им так приказал. Считаешь ли ты нормальным объедаться вкусняшками в такой ситуации? Если так, я сразу прикажу подать тебе второй завтрак, такой, какой получил твой брат.

Я скрестил руки на груди и поклонился:

– Я понял твою науку, Учитель. Мой завтрак был совершенно достаточен. Прошу прощения, что помешал тебе в это утро.

– Это честь для меня, тохимон, – ответил он равнодушно. Казалось мне, что он думает о чем-то совершенно другом.

– Учитель, я хотел бы несколько дней ночевать на своем острове. Прошу, чтобы выдали мне одеяло и теплый плащ, корзину с угольями, лампу и немного масла, а также доску для свитков. Еще прошу выдать мне запас еды, который ты посчитаешь достаточным.

– Это здравая идея, – только и сказал он.

Когда я сел в лодку, куда навалили несколько корзин с разными вещами, некая невысказанная мысль крутилась в моей голове, мешая, как мешает заноза, воткнувшаяся под кожу. То, что делал и говорил Ремень, нечасто оказывалось тем, чем оно казалось. Выглядело так, словно он что-то дает мне понять, но я не мог уразуметь, что именно.

На острове, едва слуги установили в беседке мои припасы и разожгли огонь, а после отплыли второй лодкой, я сразу заглянул в корзины.

Припасы, которые я получил, состояли из полосок твердого сушеного мяса, кусочков сыра и хлеба с длинным луком. К тому же – горсть сушеных плодов медовой сливы и жбан пряного пива.

Завтрак мой был скромен, однако не была это порция голодающего, как у Чагая.

А потом я вдруг все понял.

Дурра, приготовленная на молоке. Такой завтрак получили солдаты пехоты в утро перед битвой в долине Черных Слез.

А к тому же – сушеное соленое мясо, копченый сыр, хлеб, пиво и лук. Это были обычные военные рационы.

По спине моей побежали мурашки.

Что в таком случае означали деликатесы, которыми набивал брюхо Кимир Зил?