Пока она ела питтипанну, я выслушал все о проданной квартире, о том, как медленно повышалась цена, чтобы наконец достигнуть максимума, и о том, как ее хвалил начальник.

— Прости, что я только о себе. — Она налила большой стакан молока, — а у тебя что сегодня?

— Ну, — начал я, — у меня все как всегда, более или менее.

На самом деле я не знал, как сообщить ей новость, не убив при этом ее радостное настроение.

— Директор сделал меня кем-то вроде наставника для Фабиана. У них была встреча с Жаклин, и они там выяснили, что я единственный учитель, которому Фабиан доверяет.

Положение было двойственным. С одной стороны, я знал, чтó об этом подумает Бьянка. С другой стороны, это все-таки было поводом для гордости.

— Ты шутишь? Я думала, мы договорились, что больше не будем поддерживать с ними никаких контактов сверх необходимого.

— Да, но это мне поручили по работе.

У Фабиана несколько лет не было рядом ни одного взрослого. И я не могу наплевать на его доверие.

— Любимый, ты просто слишком добрый, — сказала Бьянка, вытирая молоко с губ салфеткой. Там пряталась улыбка.

Бьянка приняла все намного легче, чем я предполагал. Наверное, благодаря ее удачной сделке.

Мы приняли душ, постелили чистое белье, долго занимались любовью, а потом провалились в сон.

В субботу у Бьянки было три показа в Лунде. Мы с детьми забрали ее на машине и поехали в национальный парк Скрюлле. Гуляли по лесу и жарили сосиски на шпажках. Вечером Вильям и Белла рано уснули, а мы с Бьянкой открыли игристое вино, расположились на диване и включили фильм.

Когда раздался стук в дверь, мы переглянулись и посмотрели на часы.

— Кто может прийти в такое время?

— Это Фабиан, ему срочно нужно обсудить кое-что с наставником, — произнесла Бьянка с точно рассчитанной долей иронии.

Мы оба двинулись открывать дверь. На крыльце стояла Гун-Бритт.

— Вы не поверите, но это правда, — начала она.

— А что случилось?

— Жаклин взяли на работу в детский сад!

Бьянка выпучила глаза:

— В наш? Куда ходит Белла?

— Откуда вы знаете? — спросил я.

Гун-Бритт засмеялась.

В округе было ровно два оракула. Первый — группа в «Фейсбуке» «Мы из Чёпинге», второй — Гун-Бритт с Горластой улицы.

— Но Жаклин же не воспитательница? — сказал я. — Раньше она разносила почту.

— Видимо, у нее в гимназии был курс ухода за детьми и организации досуга, — предположила Бьянка. — Для работы в детском саду этого достаточно.

— Можно я зайду? На минуту? — спросила Гун-Бритт, с заговорщицким видом подняв указательный палец. — Никогда не знаешь, кто тебя слышит.

Как любительница подслушивать, она прекрасно представляла все риски.

— Интересно, она будет работать в группе Беллы? — произнес я, а Бьянка бросила на меня недовольный взгляд:

— Очень надеюсь, что нет.

— Странно, что они так нетребовательны к персоналу, — сокрушалась Гун-Бритт. — Доверять Жаклин нельзя.

— Почему вы так говорите?

Все эти пересуды давно стояли у меня поперек горла. Гун-Бритт и Оке вечно твердили о соседской взаимовыручке, но при каждой возможности плевались желчью в адрес Жаклин и Фабиана.

— Мне кажется, вы несправедливы, — сказал я. — Почему Жаклин не может работать в детском саду?

— Да ладно, ты же и сам знаешь, — ответила Бьянка. — Судя по ее воспитательным методам, суперматерью ее назвать трудно. Она запирает Фабиана в ванной.

— С ним все не так просто, — возразил я.

— К тому же она пьет, — добавила Гун-Бритт. — Это всем известно.

Я повернулся к ней спиной и показал Бьянке, что готов придушить эту тетю.

— Неужели вы еще не поняли, что с Жаклин нужно быть начеку? — сказала Гун-Бритт. — Спросите хоть Улу!

— Что? — Я снова повернулся к ней, не справившись с любопытством.

— Это очень грустная история, и мне очень нравилась Луиза, жена Улы.

— Вы знакомы с женой Улы?

— Бывшей, — уточнила Бьянка.

— Мы подружились сразу же, как только они переехали, — начала Гун-Бритт. — Луиза невероятно милая. И я не сразу простила Улу за все, что произошло.

— То есть Ула был женат, когда переехал сюда?

— Конечно.

Я не знал. Но для Бьянки, судя по всему, это была не новость.

— А что произошло-то?

— Жаклин! — произнесла Гун-Бритт с трагической миной.

— Что вы имеете в виду? Он изменил жене с Жаклин?

— Они даже не успели толком вселиться, — произнесла Гун-Бритт. — Ремонт был в самом разгаре. Для Луизы это, конечно, стало страшным ударом.

На лице Бьянки появилось нечто вроде сочувствия. Она знала?

— А как только Луиза уехала, Жаклин порвала с Улой, — продолжала Гун-Бритт. — Она как будто специально хотела разрушить их брак. А когда добилась этого, потеряла всякий интерес.

Ула и Жаклин. Она разрушила семью?

— Так что будьте осторожны! — заявила Гун-Бритт. — У нее когти острые. Ее и из почтальонов из-за этого уволили. В общем, вы за ним следите!

Я не верил собственным ушам.

Она имела в виду меня! Это за мной надо было следить! Эта тетка пришла сюда и намекает, что я способен изменить!

— А то потом… — пробормотала баба-оракул, — ну, сами понимаете.

Это стало последней каплей.

— Я хочу спать, уже поздно.

Я решительно протопал по лестнице наверх.

Бьянка внизу прощалась с Гун-Бритт. Я зашел в ванную почистить зубы, а когда вернулся, Бьянка уже сидела на краю кровати. В углу комнаты начали отклеиваться уродливые коричневые обои.

— Мы собирались перекрасить все стены, когда въезжали, — сказал я. — Но видимо, теперь тут все так и останется.

— Мы скоро этим обязательно займемся, — сказала Бьянка. — Но пока у меня нет сил.

Я посмотрел ей в глаза. Подумал об Уле и Жаклин. О нелепых намеках Гун-Бритт.

— Ты же понимаешь, я бы никогда… — Уже сами слова вызывали у меня сопротивление.

Бьянка закрыла глаза.

— Я тебя люблю, — сказал я вместо того, что собирался.

Она подняла на меня осторожный взгляд, наши губы встретились.

— И я тебя…

После катастрофы