3

Ульяна проводила Наташку до медблока.

– Что ты со мной, как с маленькой. Что, по-твоему, я сама в саркофаг не лягу? – Натка поправила светлую прядь, убрала за ухо. – Артем все настроил. Иди…

Ульяна решительно надавила кнопку допуска в медблок.

– Ляжешь, но Паук сказал, чтобы я проконтролировала.

Фатеева закатила глаза, шагнула внутрь. Остановилась у своего саркофага:

– Все, я на месте. И сбегать никуда не собираюсь. Иди уже, – выпроводила за ширму.

Подождала, как прошелестят двери, закрываясь за подругой, прислушалась к тишине в лаборатории. Сквозь мерный гул оборудования вздыхала вентиляции, сверчками перещелкивались датчики контроля. В закрытом боксе томился серебристый сгусток— за истекшие сутки вроде бы увеличился в объеме. «Интересное, что это», – мелькнуло в голове и тут же погасло.

Внутри все погасло. Наташка чувствовала пустоту. Будто она – чистый лист. Что написать на нем?

Душа замерла, словно художник перед белым прямоугольником с занесенной кистью, пропитанной мечтами, как чернилами. Присев на край стула, девушка стянула ботинки, мягко помассировала шею. Отстегнула бромох и аккуратно положила его на тумбу. Она уже потянула вниз молнию на комбинезоне, когда услышала, как мелодично щелкнула, распахиваясь, крышка соседнего саркофага:

– Программа биомодуляции прервана, – тихо сообщил искин рядом.

Торопливые движения, шелест одежды. А в следующее мгновение в проходе появился Вася Крыж – босиком, но в форменных брюках и наспех натянутой футболке, край закрутился вокруг талии, оголив худые ребра. Парень неловко оправил, сунул руки в карманы.

– Услышал, ты зашла, – опустил глаза, спрятал лихорадочный блеск.

– Зашла, – девушка остановилась в нерешительности. – Меня Пауков отправил. Все теперь со мной носятся, как с ребенком…

Вася, шагнул к ней, сел на стул, уперся локтями в колени. Она наблюдала за ним, его коротко стриженым затылком, вихром на макушке.

– Наташка, ты мне нравишься. Очень нравишься, – признался неожиданно. Поднял голову. Порывисто встал и шагнул к ней, но прикоснуться не решился. Так и замер в шаге от девушки. – Мне даже кажется, что люблю.

На белый лист лег прозрачный блик цвета ванили, рассыпался золотом.

Наташа улыбнулась, покачала головой:

– Нет, Барсик, не любишь… Жалеешь, беспокоишься, это возможно. Но это не любовь. Не та любовь, о которой ты говоришь, во всяком случае.

– Ну, мне, наверное, виднее…

Девушка снова покачала головой, прошептала уверенно:

– Ты ошибаешься. И я это тебе сейчас докажу.

Она шагнула к нему, обхватила за шею, привлекла к себе. На мгновение заглянула в глаза, поймав в них удивление и растерянность. И поцеловала в щеку, чуть колючую от отросшей за день щетины. Василий оторопел, положил ладони на девичьи бёдра. Поймал губами мягкие, податливые губы.

И замер, не решаясь сделать следующий шаг.

Наталья отстранилась, бережно сняла его руки с талии.

– Видишь?

Василий смущенно облизал губы, опустил глаза:

– Ну, мне так-то приятно было.

– Но крышу-то не снесло, верно? – девушка смотрела на него. Ловила его смятение. «В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне»[4], – вспомнилось. Белый лист бумаги окрасился нежностью и благодарностью. Невесомо голубой рассыпался золотисто-оранжевыми искрами.

– А должно было? – Василий лукаво прищурился.

Девушка вздохнула с тоской:

– Должно, Барсик. Иначе все это не имеет смысла.

Он посмотрел на неё, усмехнулся:

– Не бывает рецепта вселенского счастья.

– Не бывает, – отозвалась девушка. – Но другого мне не надо, – она обняла его, уткнулась носом в широкую грудь. – Ты очень хороший. Настоящий. И это мое самое важное.

Он хотел обнять в ответ, но так и стоял, нелепо растопырив пальцы и улыбаясь. Сердце билось лихорадочно, то горячо пульсируя в висках, то обрушиваясь к ногам. Жесткий комок в горле медленно таял, возвращая возможность говорить. Хотя… О чем тут говорить.

Он шумно вздохнул.

– Что ж мне так не везет-то, – пробормотал и все-таки обнял девушку, похлопал по спине. На душе стало легко. – Надо лотерейных билетов прикупить…

– Зачем?

– Ну как зачем? Не везет с деньгами, повезет в любви. А мне наоборот должно… Разбогатею, прикуплю себе отдаленный маяк на Альфа Центавре, буду разводить клириканских гарпий. Они крошечные такие, хорошенькие. Как наши стрекозы. Только зубастые.

Наташка заглянула в глаза, улыбнулась:

– Тебе обязательно повезет в любви. Так что отдаленный маяк тебе не светит.

Василевс взъерошил волосы на макушке, зевнул:

– Ладно, топай дрыхнуть, а то Паук меня сожрет, – подтолкнул к саркофагу, положил ладонь на матовую крышку.

Наталья, отвернувшись от него, непринужденно дернула молнию на комбинезоне вниз, высвободила плечо.

Василий с тоской посмотрел на оголенное девичье плечо и, не оглядываясь, вышел за ширму.

1

Тиль Теон просматривал протокол допроса сотрудников госпиталя, дежуривших прошедшие сутки. Пролистывал на планшете текстовые копии файлов. Процедуры, приемка препаратов на склад, опробирование, уборка, дезинфекция, три операции, подготовка к транспортировке в центральный госпиталь одного из офицеров, пострадавших во время бунта на Тамту… Обычная, рутинная работа стационарного госпиталя, отягченная внезапным наплывом пациентов. И вызванная этим суматоха и неразбериха. Кто-то не вышел на дежурство, кто-то заболел, кто-то потерял подотчетный препарат.

Три пациента в реанимации со сложной нейротравмой неясной этимологии. Все трое – под надзором полиции. Среди них – Паль Сабо, о пробуждении которого ему должны были сообщить незамедлительно. Сообщили, когда обнаружили его отсутствие.

Сейчас в кабинете главврача перед ним сидела притихшая и зареванная медсестра, которая мало того, что указала Сабо способ побега и сообщила коды доступа в технические помещения, так еще и передала собственный креоник. Согласно протокола допроса, девчонка сообщила ему о смерти отца Сабо, о провале переворота, чем вызвала «сильное душевное волнение пациента». Теон тяжело вздохнул, уставился на креонидянку. Рядом с ней с видом оскорбленной добродетели восседала лечащий врач Сабо и нервно поглядывала на часы.

– Что у вас за бардак творится? – Теон устало посмотрел на нее. – Вы считаете, это все шуточки? Я здесь с вами чашечку горячего квапса пришел пропустить? Да?