— Нет!

Мгновенная тишина обрушилась на лагерь, лишь гудело пламяпожара. Все как один воззрились на минотавра, которого восхваляли.

— Вы все глупцы! — произнося это, Фарос поворачивался покругу, чтобы обратиться к каждому. — Вернуться домой?! А вы забыли, как мыоказались тут?! Вы забыли, кем империя считает нас? Или, может, вам напомнить,что империя сделает с любым, кто вернётся?!

Несколько минотавров в отчаянии рухнули на колени, многиезакрыли лица руками — Фарос был абсолютно прав. Они были обречены влачитьжалкое существование вне пределов родной земли. Все они большей частьюпринадлежали к кланам и Домам, уничтоженным Хотаком. Возвращаться было некуда.Узурпатор, сидящий на троне, сделал из них подарок древним врагам…

Если они вернутся, их или казнят, или вновь пошлют обратно,в другой лагерь. Гром медленно кивнул, поддерживая Фароса. Валун, подошедший ссекирой в руках, прокричал:

— Фарос прав, пути обратно нет!

— Но что нам делать? Куда идти? — робко спросила одна изженщин с перевязанной рукой.

В ответ Фарос бросил голову старшего надсмотрщика к еёногам, позволив трофею зарыться в серую пыль. Минотавры настолько опасалисьСахда, что даже сейчас невольно подались назад. Танцующий огонь пожаров словноисполнял лихую пляску смерти на обломках лагеря.

— Мы идём на юг.

Выпучив глаза, Гром удивлённо фыркнул, сделав защитный знакптицы Саргаса:

— На юг? Во имя Секиры Аргона, но это означает углубиться вдебри Керна!

— Именно.

— Но… — Другой минотавр зажал ему рот. Мгновение спустя Громнизко опустил рога: — Если ты так решил, Фарос, я последую за тобой.

— Я тоже иду! — заревел Валун, поддерживая друга.

Шорох пронёсся по рядам рабов, затем все как один склонилирога. Лицо Фароса было безучастно.

— Выставить часовых. Каждый должен поесть и выспаться.Уходим на рассвете. Там, куда мы идём, должно найтись продовольствие.

«И смерть», — добавил юноша про себя. Желание уничтожить какможно больше людоедов кружило ему голову.

— Те, кто думает, что им будут рады дома, могут идти кокеану, если хотят.

Сказав это, Фарос резко развернулся и направился прочь,намереваясь провести ночь в жилище, которое когда-то было домом Сахда.

Джубал мрачно смотрел на разбитый мятежный корабль «ТрезубецХаббакука». Только его гордое имя, прославленное в старые годы, блестелозолотыми буквами, а весь остальной корпус был изломан и потрёпан; рваные парусаобвисли; палуба провалилась; от одной из мачт остался всего лишь расколотыйпень. Корабль кренился на один борт, выставив напоказ треснувший второй — такиеповреждения невозможно было устранить без дока.

Как и «Драконий Гребень», «Трезубец Хаббакука» принял насебя главный удар сражения, давая один за другим залпы из баллист, чтобыостальные корабли могли уйти. Он смог серьёзно повредить два вражеских корабляпрежде, чем имперцы всерьёз взялись за него.

Джубала вообще удивляло, как эта развалюха ещё держится наплаву. Ни одно из четырёх судов, что дрейфовали рядом, не могло похвастатьсяидеальным состоянием, но они ещё могли продолжать плавание. Единственнымвыходом из положения было отправить ветерана на дно Куранского океана, чтоДжубал и собирался исполнить.

Но не только…

Когда подошла шлюпка, бывший старейшина имперской колонииподхватил верёвочный трап и, опершись на услужливо протянутую руку, поднялся напалубу, где его ждала дюжина матросов. Среди них Тинза, капитан «Корсара» и впрошлом командир эскадры Восточного флота империи, высокого роста мускулистаяженщина, ни в чём не желающая уступать мужчинам. Рядом стоял молодой минотавр стонкими чертами лица и высоким лбом учёного, покрытый удивительнымсеребристо-коричневым мехом. Это был Нолхан, во время правления Чота служившийпервым адъютантом у Верховного Канцлера Высшего Круга Тирибуса.

— А они тут зачем? — недоуменно поинтересовался Джубал.

— Напол прислал помощников, или, если хочешь, почётныйкараул, — вскинула голову Тинза, — Он очень переживает…

Старейшина кивнул.

— Есть вести от остальных кораблей?

— Мы думаем, они идут сами по обговорённому курсу, —вздохнула Тинза.

— Тогда надо будет удостовериться, что с ними все нормально.«Месть Вартокса» несла на борту копии всех карт, и если имперцы её захватили…надо будет искать новую базу для операций.

— Ещё одну? — фыркнул Нолхан. — Так и будем бегать искрываться? Найдём прибежище на какой-нибудь скале у края мира?

— Давай поговорим об этом после.

Сильный порыв ветра растрепал им гривы, и Джубал бросилсожалеющий взгляд на изломанную палубу «Трезубца».

— Ну, приступим…

Вскинув трубы, матросы вывели пять пронзительных нот, и сокружающих судов немедленно пришёл такой же ритуальный ответ. Пока сигнал нестих, Джубал провёл маленькую делегацию на корму, где на бывшей двери откапитанской каюты лежало тело. Оно было наполовину накрыто старым имперскимфлагом, на котором ещё можно было различить символ кондора.

Вокруг двери соорудили импровизированный алтарь, на котором,согласно неписаным морским законам, лежали памятные вещи, оставляемые покойномукапитанами судов и простыми моряками. Много оружия, флейты, кубки, трубки,различные кольца — последний знак внимания тех, кто сражался бок о бок скомандующим Рахмом Эс-Хестосом…

Рахм лежал в полной имперской броне, сжимая в руках секиру,умащённый благовониями, и выражение его лица было странно умиротворённым.

Минотавры заняли места вокруг тела, когда послышался топотног и появились ещё легионеры. Напол не выдержал и прибыл сам с ветеранамиМорского легиона. Солдаты носили форменные зелёно-белые килты, но теперь скрасной полосой вокруг талии — знаком принадлежности к восстанию. Вместе сНаполом их было двадцать пять — пять раз по пять, символ уважения и пожеланийлучшего другого мира погибшему Рахму.

— Строй! Разойдись на две шеренги! — скомандовал Напол.

Легионеры чётко разделились, в одной шеренге оказалисьминотавры с мечами, в другой — с укороченными морскими секирами.

— На позицию!