– Готово к взрыву! – послышался крик позади.

Карл отшвырнул фаустпатрон, не беспокоясь о том, потрудится ли Хубнер его подобрать, и заорал:

– Отходим! Отходим!

Как командир группы он считал своим долгом пересечь мост последним, поэтому пока его люди отходили назад, через пролет моста, мимо зарядов взрывчатки, заложенных в дорожном полотне, он стоял, выпуская короткие очереди в кучки иванов, бегущих к мосту по улицам Чорткова. Одних Карл уложил, других вынудил искать укрытие. Когда у него закончились патроны, он быстро заменил магазин, выхватив свежий из подсумка на портупее, и стал пятиться назад, шаг за шагом, чувствуя смерть, которая свистела вокруг, защищенный только верой в то, что Господь благоволит красавчикам. Ему почти удалось добраться до конца моста. На самом деле Карл уже добрался до конца моста, когда что-то с силой попало ему во фляжку, и удар распространился по всему телу, закрутив его штопором и повалив на землю. Он сильно ударился головой о камень моста, и, даже несмотря на каску футболиста, сила удара достигла мозга. Мгновенная головная боль, краткий момент растерянного недоумения в духе «где я, твою мать?», ощущение горячего густого сиропа, разливающегося по организму, сделали движения Карла медленными и неверными. Он пошарил вокруг, нащупал свою ФГ-42, собрался подобрать ее, но тут увидел трех иванов, которые добежали до моста, заметили его и теперь спешили прикончить врага из автоматов.

Карл попытался приготовиться к ближнему бою, однако его онемевшие пальцы не смогли удержать винтовку, поэтому он потянулся к «Браунингу» с тринадцатью патронами в обойме, который был у него в кобуре. И снова ватные, непослушные пальцы не справились с застежкой кобуры.

Внезапно все три ивана упали, скошенные частыми выстрелами из пистолета, и из дыма появился, с потным лицом, перепачканным кровью, сжимая в руке «Люгер» с откинутым назад затвором, сигнализирующим о пустой обойме, не кто иной, как Дитер Шенкер, возвратившийся блудный сын. Подбежав к командиру, Шенкер помог ему подняться на ноги.

– Дитер, что ты делал на той стороне моста?

– Я забыл, с которой стороны мы должны атаковать. Кажется, я все перепутал.

– Напомни мне повесить тебе еще две-три медали.

– Не бери в голову, Карл. Обсудим это позже. Мост-то собираются взрывать?

– Надеюсь.

Они побежали по мосту, надежно прикрытые дымом от горящего советского танка и массированным огнем на подавление со стороны десантников на противоположном берегу реки, которые яростно обрушивались на все движущееся. Кроме того, им просто сопутствовало везение, которое на войне всегда предпочитает храбрых – за исключением тех случаев, когда все происходит с точностью наоборот. И все же эти тридцать секунд получились очень долгими, что подкрепляло теорию относительности времени, поскольку Карлу они показались тридцатью годами, и это при том, что ему было всего двадцать шесть лет.

Наконец, более или менее целый и невредимый, если не считать звона в ушах и всевозможных ссадин, порезов и ушибов, которые еще не чувствовались, но вскоре должны были дать о себе знать жгучей болью, Карл добежал до противоположного края моста и неуклюже скатился влево вместе с не отстающим от него Шенкером. Оба завопили: «Взрывай! Взрывай!»

Гений взрывотехники Денекер поджег односекундный запал, от которого сработал детонатор номер 8, что, в свою очередь, воспламенило бикфордов шнур, по которому огонь дошел до десяти килограммов циклонита, втиснутых в углубление в перекрытии центрального пролета моста, и мир взорвался грандиозным высвобождением энергии разрушения.

Гейзер взметнулся в воздух на высоту пятидесяти метров, разбрасывая по всему Серету куски твердого грунта, заставляя очнуться от безмятежного покоя причаленные к берегу лодки. Мгновение назад в Чорткове был мост, и вот уже от него ничего не осталось, только десятиметровая зияющая брешь в центральном пролете, а вокруг плотным облаком мусора кружились обломки камня и дерева, которые, поднявшись вверх и достигнув апогея, начали падать на землю.

– Карл, Карл, с тобой все в порядке? – заорал кто-то прямо Карлу в ухо. Это был Вилли Бобер.

– Кто ты такой? – спросил Карл.

– Он контужен, – заметил кто-то из десантников.

– Так, тащите его к грузовику, – приказал Вилли, – а остальные пусть выведут из строя все машины. Нужно уносить отсюда ноги, пока иваны не сообразили, что к чему.

Двое десантников понесли Карла, который из-за окутавшего мозг тумана то и дело отключался. Он стал обращать внимание на какие-то не имеющие значения мелочи, вроде безмятежных цыплят в крестьянском дворе, которым не было дела до развертывающейся у них перед глазами человеческой драмы, до жизни, смерти, чести и мужества; на брошенный трактор, выкрашенный в красный цвет; на вскопанный огород; на сарай. Траву давно не косили, и к середине лета она буйно разрослась. От всего этого десантникам не было никакого толка; они бежали к четырем выстроившимся вдоль дороги грузовикам, чьи водители куда-то скрылись, спеша покинуть зону огня. Никто не говорил, что им делать: два «зеленых дьявола» подбежали к трем машинам и выпустили короткие очереди в двигатели, после чего выстрелили по разу в задние колеса, причем под таким углом, чтобы пуля, обладая энергией высокой скорости, прошла насквозь через одну покрышку и пробила также и вторую.

Кто-то запихнул Карла в кабину последнего грузовика, а тем временем обладающий многочисленными талантами Вилли Бобер прикладом винтовки разбил плексигласовую приборную панель, вытащил жгут проводов, немного поколдовал – и двигатель, чихнув, ожил.

– Все сели? – крикнул Вилли, и машина закачалась на рессорах под тяжестью запрыгивающих в кузов ребят. – Помашите ручкой гостеприимным русским парням!

Включив передачу, он погнал грузовик по грунтовой дороге, оставляя позади Чортков, мчась мимо полей пшеницы со скоростью семьдесят пять километров в час. Они находились за много километров от линии фронта, однако во время войны в тылу войска встречаются крайне редко. Воинские части напоминают бесформенных амеб, которые растекаются по местности, занимают позиции, уплотняясь по мере приближения к передовой, и решающее значение приобретают вопросы снабжения. Вспомогательные подразделения собираются вокруг боевых частей, и все-таки обширные территории остаются без какого-либо военного присутствия. Грузовик с ревом мчался по тихой сельской местности мимо редких рощ. Один раз ему навстречу попался другой грузовик, водитель которого весело помахал Вилли рукой, и тому пришлось помахать в ответ. Вскоре стали ясны две вещи: нерасторопные иваны не успели поднять в воздух самолеты, а их связь оставляла желать лучшего.

В свою очередь, немецкие десантники понятия не имели, как называлась дорога, по которой они ехали, и не очень представляли себе, куда она ведет. Они только знали, что направляются на какой-то мифический запад, определяемый линией, ведущей из Тернополя в Коломыю и еще дальше в Румынию, которая разделяла две огромные армии, стоящие друг против друга, и называлась линией фронта. Возможно, на картах все выглядело связно, однако карты неизменно вводят в заблуждение; на самом деле это скорее было случайным скоплением амеб, размазанных по местности, и не каждый день проведения масштабной операции этот общий курс войны с востока на запад соблюдался. На чьей бы стороне ты ни находился, ты запросто мог попасть на какой– то местный театр военных действий со своими направлениями наступлений и отходов. И на этом обширном пространстве десантники долго могли оставаться незамеченными, хотя, конечно, в какой-то момент им придется свернуть с дороги, спрятать грузовик и найти на передовой линии спокойное место, где можно будет перейти к своим. Они много раз уже совершали подобные вещи и знали, что все вполне осуществимо, хотя особого удовольствия это никогда не доставляло, потому что случайная пуля, выпущенная ненароком со своей стороны, может убить так же, как и вражеская.