изобразила, что готова слушать. Ей и впрямь было интересно, что же такого особенного откопал Арсений на страницах дневников певицы.

«Дорогая моя девочка, никогда не знала ты материнской любви. Но я хочу и должна искупить ту боль, которую причинила тебе, пусть даже сама того и не желая. Как бы там ни было, какие бы чувства ты ни питала ко мне, я все равно была и остаюсь твоей матерью. И все то, чем буду владеть на момент своей смерти, я завещаю тебе и только тебе одной».

И Арсений поднял голову.

– Понимаешь, в чем дело? Наследство! Евдокия была женщина с состоянием. А кому-то ее состояние могло показаться настоящим богатством.

– Я не понимаю, – покачала головой Фима. – Ты же разговаривал с нотариусом. Тот дал понять, что все наследует муж и племянница. Оливия – это и есть та девочка, о которой пишет Евдокия в своем дневнике?

– Нет. Видимо, Евдокия написала еще одно завещание.

– Почему же нотариус ничего о нем не знал?

– Он же не единственный нотариус в городе. Евдокия могла написать завещание на свою дочь в другой нотариальной конторе.

– Но вдруг Оливия – это и есть та самая девочка, по которой страдает любящее материнское сердце Евдокии?

Мысль казалась Фиме весьма стоящей, она была готова ее отстаивать. Но Арсений все же ее отверг.

– Нет, это вряд ли, – покачал он головой. – Евдокия пишет, что у нее с ее дочерью отношения далеки от идеальных, прямо-таки напряженные. А Евдокия и Оливия между собой очень даже дружно жили.

– Но родной отец Оливии умер. Ее воспитывал отчим. Тут есть совпадение.

– И по возрасту Оливия нам не подходит. Она гораздо моложе той девочки, о которой идет речь.

– Ты нашел какие-то даты?

– Рождение девочки у Евдокии произошло еще до ее знакомства с Геннадием и свадьбы с ним.

– Да, – вынуждена была признать Фима, – наша Оливия куда моложе. Но как же нам отыскать следы этой дочери?

– Есть одна мыслишка… В самом начале Евдокия упоминает о санатории, в котором высокопоставленный любовник предложил ей дожидаться окончания срока беременности.

– Это очень предусмотрительно – забрать Евдокию из театра на время ее беременности. Изолировать от друзей и знакомых. Среди коллег Евдокии было бы труднее скрывать свою беременность.

– Она бы просто не смогла этого сделать! А между тем ей это удалось. Никто в театре не знал про существование у Евдокии дочери.

– Значит, первую половину беременности, пока животик был еще не слишком заметен, Евдокия провела в своем обычном ритме.

– Она и сама была не в курсе о том, что беременна.

– А когда пузико стало округляться и посторонние могли бы это заметить, Евдокия сказалась нездоровой, взяла больничный и уехала на несколько месяцев.

– Уехала она в санаторий, где и прожила до момента рождения девочки.

– Санаторий находится в Старой Руссе. Это не так далеко от нашего города, но все-таки расстояние значительное, чтобы скрыть Евдокию от посторонних глаз. В то время она еще не была так знаменита, так что ей удалось сохранить свое инкогнито.

– Но как им удалось провернуть факт подмены младенцев? Пусть даже Евдокия не встала на учет в женскую консультацию, пусть она не наблюдалась ни в одной клинике, но в санатории врачи должны были заметить ее состояние.

– Если у санатория нет соответствующего профиля, то им ее беременность могла быть интересна ровно в той мере, в какой она мешала лечить основное заболевание. Например, если Евдокия явилась туда с гастритом или болезнью желчевыводящих путей, то на беременность врачи могли и внимания не обратить.

– Не может такого быть.

– Или им заплатили, чтобы они ее не заметили.

– Вот это уже точнее.

– А еще проще, если у Степаши в этом санатории работал какой-то свой человек, который и помог прокрутить всю эту схему. И если мы его найдем, то узнаем и имя той женщины и мужчины, которым Евдокия отдала свое дитя.

– Придется нам ехать в этот санаторий.

– Ничего не имею против небольшого путешествия в Старую Руссу.

И, обменявшись радостными улыбками, сыщики выдвинулись в путь. Выходя из кошачьего приюта, они были настолько поглощены обсуждением своих планов на предстоящую им поездку, что совсем не смотрели по сторонам. А зря! Если бы они были повнимательней, то заметили бы большую темную машину, припаркованную неподалеку от входа в приют, но так, чтобы не бросаться в глаза всем, кто входит и выходит из ворот.

В машине сидели двое мужчин, чьи спокойные и чуточку холодные глаза внимательно следили за каждым, кто покидал приют. Один из них взглянул на часы. Фима с Арсением оставались в приюте почти два с половиной часа, в то время как среднее время, которое проводили посетители в этом месте, равнялось сорока минутам. Два с половиной часа означали, что у молодых людей в приюте было какое-то дополнительное дело, которое они с успехом и завершили. В том, что им сопутствовал успех, можно было понять, просто взглянув на их довольные лица.

Не говоря ни слова, эти двое подобрались еще больше. Водитель тронул машину с места. А его пассажир сунул руку за пазуху, расстегнул кобуру и почувствовал себя лучше, ощутив под рукой тяжесть своего верного «Грача». Не то чтобы он так рвался пустить оружие в ход, эти молодые ребята были ему даже симпатичны, но если ему будет дан такой приказ, он должен будет его выполнить.

Глава 12

Путь до санатория показался Фиме совсем коротким. За приятным разговором и в дружеской компании время пролетело незаметно. Фима развлекалась, ставя эксперименты над Дарвином с его подружкой и банкой с тараканами. Девушка поставила банку прямо в коробочку и ждала результатов. Они были несколько неожиданными. Обе свинки насекомыми не особо заинтересовались, просто не обратили на них внимания, зато тараканы так и липли к стеклу, чтобы получше рассмотреть своих новых соседей.

– Получается, что у тараканов интеллект выше, чем у теплокровных животных.

– Может, тараканов интересуют не сами свинки, а тот корм, который тетки насыпали свинкам в дорогу.

Фима убрала морковку и листья салата, морские свинки возмущенно запищали, а тараканы продолжали пристально наблюдать за ними и шевелить усами, словно бы сочувствуя их утрате.

– Нет, тараканы определенно умнее.

Что касается Арсения, то он был неразговорчив. Время от времени он поглядывал в зеркало заднего вида и при этом всякий раз мрачно хмурился. Но причины своей тревоги он спутнице не называл.

В санатории сразу же встал вопрос, как найти тех сотрудников, которые работали тут