уже ничего не можешь приказать. Точнее, можешь сколько влезет… но это ему как-то до лампочки.

– Чего!?

– А, у вас же этого ещё не изобрели-и… – вспомнил Ромка. – Тогда ты меня не поймёшь… ты же царь!

– Если я царь, а ты еврей, пусть то и то мне сделают боги и ещё то сделают, и ещё больше сделают… если я тебя вместе с собой не утоплю!

Но колесница с царём уже начала погружаться в сомкнувшуюся пучину, и он никак не мог дотянуться до Ромки ни рукой, ни ногой – только нелепо растопырил их, как рак, перевёрнутый на спину. Вокруг, насколько хватало взгляда, живописно тонуло его воинство. Всё оно стало вдруг какое-то ненастоящее. Как и сам царь. То ли картина, то ли… окрошка в тарелке. Да-да, точно, окрошка! только квас почему-то не бурый, а ярко-синий. Торчали игрушечные лошадиные мордочки. "Лошадей жалко!" – подумал Ромка.

– Может, меня пожалеешь? – сменил тон царь, словно услышав его мысли. – Только руку протяни! Спаси!

– Но ты же мне всего лишь снишься. Как же я могу спасти того, кого нет. Ты же – не человек… и даже не лошадь.

– Ещё встретимся! – медленно погружаясь, как "Титаник" с отросшими руками и ногами, зловеще пообещал напоследок тот, кого нет.

Рома вспомнил: где-то он, кажется, уже видел… вот точно так же расступившуюся на две стороны воду… ах да, когда прощался с Ильёй! Но только тогда, вроде бы, никто их не преследовал? Или уж расстающихся кто-то преследует всегда? Ведь как только прощаемся с тем, с Кем хочешь быть всегда, тут же встречаешься с теми, с кем не хочешь быть никогда.

– Мам, ну это же всё противоречит здравому смыслу! – пафосно воскликнул Ромка. – Это у него уже даже и не жестокость, а звезданутость какая-то!

– Беда-то какая: подумаешь, противоречит! Противоречит здравому смыслу – зато не противоречит представлению царя о здравом смысле! Царь – сам себе смысл!

Да, в случае с "казнями египетскими" фараон вёл себя как истинный садомазохист. По принципу: пусть мне же будет хуже, но не отпущу их.

Освобождение кого бы то ни было нарушает Основной Закон, Конституцию садомазохистской власти: "Плохо должно быть всем. Про свободу говорят, что – это хорошо, поэтому её не должно быть ни у кого. Пусть лучше вся земля, включая правителя, мучается, чем чтобы не мучился никто. Если кто-то что-то просит, исполнять это ни в коем случае нельзя, потому что он об этом просит. Нельзя проявлять слабость и делать то, что соответствует здравому смыслу, а не Порядку. Единственная полезная работа – подневольная; единственная польза от работы – издевательство; сколько бы ни было рабов и работы, их всё равно всегда недостаточно".

– Сам-то узнаёшь сюжет? – спросила я его.

– Коне-ечно! "Потопление воинства фараонова", как же не узнать! – гордо откликнулся Ромка. – Вон оно на моих фресках.

И показал на своей игровой карте графическую копию тех фресок, которые по праву любви с прошлого года стали его фресками.

Я долго, оценивающе разглядывала – скорей, как детектив, чем искусствовед. Прищурилась.

– Что-то, знаешь, с такой бородой, не говоря уж о доспехах, он не очень-то похож на египетского фараона!

– Замаскировался, мам… как все преступники! – сказал Рома.

– Очень даже хорошо замаскировался: под русского князя. Или даже царя.

– Царь замаскировался под царя? – смешливо переспросил Ромка.

– Ненастоящий царь замаскировался под Царя! – пояснила я. – Помнишь фильм "Иван Васильевич меняет профессию"?

– Помню, конечно… "А царь-то ненастоящий!.."

– Вот-вот… именно что ненастоящий.

Мы вышли на палубу.

– Мам, смотри-и, отпечатки пальцев в небе!

Тончайшие облачные прожилки, действительно, напомнили гигантский дактилоскопический снимок, только не чёрный, а белый. В полнеба!

– Кто-то пальцем в небо попал, – прокомментировала я.

– Или у кого-то для Страшного Суда сняли отпечатки, – предположил Ромка.

– Вот уж не знала, что там тоже нужны отпечатки!

– Может и не нужны, но так оно, на всякий случай… А может, этот отпечаток остался потому, что кто-то хотел небо украсть?

– Ну, украсть небо мог только твой "царь"! – почти серьёзно сказала я.

Кто же высек всё небо, украл благодать?(3)

А правда – кто?

(1). А. Макаревич

(2). Рома, видимо, недавно читал "Тараса Бульбу".

(3). Ю. Шевчук

5. Змеиный корабль

Это наследник; пойдём, убьём его

и наследство его будет наше.

Лк. 20,14

Один раз утонул, – надо же хотя бы

потом научиться плавать.

Поговорка

Около полудня мы причалили к Мандрогам: совершенно новому туристическому комплексу, возведённому энтузиастами в этой свирской тайге несколько лет назад.

Совместилось тут что-то и от славянской, и от скандинавской мифологии. Взаимное врастание двух миров, великих народов Севера – на реке Свирь, имя которой как раз и означает "Север".

– А Мандроги – в честь Мандоса? – хитро прищурившись, спросил Рома. – Может, тут его чертоги?

Чертоги не чертоги, Мандоса не Мандоса, а вырос здесь, можно сказать, целый "ролевой город"! Раскинулись вдоль длинных улиц и готические постройки со шпилями, и древнерусские терема, увенчанные шатрами и бочками. Меж них, на лужайках – деревянные горки и прочие аттракционы.

И ведь всё из дерева! Какая сложная система многоярусных крылец – и на один, и на два восхода. Каскады крыш самых фантастических форм. Кругом – солярные символы: солнца и полусолнца над фасадами. А балки сделаны в форме драконов: будто толстые брёвна, ожив, вдруг раскрыли ощеренные зубами пасти. Помню такого древесного дракона с распахнутыми зевами сразу на двух концах.

– Что-то среднее между крокодилом и Тяни-Толкаем. – сказала я.

– А что тут такого, мам! Были же диплодоки, – напомнил всезнающий Ромка. – У них было два мозга. То есть попа – это вторая башка!

– Ну у кого-то, может, даже и первая, – засмеялась я.

Мне вспомнилась фраза этого творческого человека, сказанная им в три года. Мы гуляли тогда вечером в парке. Паша вдруг сказал, что в темноте что-то мелькнуло. И Ромка, не задумываясь ни секунды, уверенно пояснил: "Это – тень попы шестиголового динозавра". (Сходу определил, сразу видно профессионала! Дети вообще – врождённые специалисты в области монстробиологии).

Мы вышли к озеру-старице, вытянутому параллельно реке. На той стороне сосны торчали гигантским укропом. Издали они казались такими тонкими, что хотелось сорвать пучок и обмахиваться ими от мошек. Виднелась надпись: "Лукоморье".

И стоял паром с расписным колоколом, в который можно самим звонить.

– Зачем-то ещё одна пристань… – отметил для себя Ромка.

– Дебаркадер, – поправила я, тоже решив поумничать.

– Мам! Слово-то какое прикольное получилось!.. как пиратский попугай кричит, – облизнулся Ромка, попробовав название на вкус, – "Пиастры,