Этому хору с чародеем-дирижером во главе незачем было рядиться в национальные костюмы. Песня сама за себя говорила. Кошиц и мужчины были во фраках, дамы в скромных платьях, вполне подобающих серьезности того дела, которое эти люди творили. Никакая дипломатия, никакие аргументы, хотя бы и самые хитросплетенные, не могли иметь такой убедительной силы, как это повествование в звуках то о печали народной, то о покорности в цепях, то о победном выходе из рабства.

Слышался аромат украинских полей, сила чернозема, непочатость и степная дикость юной народной души.

Вся голландская пресса заговорила об этом чуде. Такой же восторг сопровождал хор всюду, куда он только ни являлся, в Париже, Праге, Мадриде…

В Лондоне уже при мне состоялось около 10 концертов хора с неизменным успехом. Лондонский университет чествовал хор в своих стенах. Студенты организовали концерт, которому предшествовали речи одного из англичан-профессоров по кафедре славянских языков, представителя лондонских студентов и Кошица.

Кошиц оказался блестящим оратором. И хотя он говорил на родном украинском языке, но англичане были захвачены его темпераментом и искренностью тона. Когда же патриотическая речь Кошица была тут же переведена, ему была устроена овация.

Много внимания к себе вызвал также концерт хора в одной из обширнейших церквей Лондона, где представители английского духовенства выразили в напутственном слове пожелания успеха украинскому народу.

Но я забежал вперед.

В Гааге я побывал, конечно, во Дворце правосудия, где есть немало следов о прикосновенности бывшего русского царя к Гаагской конференции мира. Тут и портрет Николая II во весь рост, и мебель, подаренная им для дворца. Какая ирония судьбы! Не он ли, движимый неудачливыми советниками, бросил, быть может и не сознавая последствий, первую искру, от которой загорелся всемирный пожар? Впрочем, о мертвых «хорошее или ничего»… Своей мученической смертью Николай II искупил многое, поскольку речь идет об его личной вине.

Я уже собирался на вокзал, когда вдруг появился Грановский. Он уже возвращался из Лондона и горько жаловался на то, что его очень холодно встретили в сионистской организации, которая скептически отнеслась к его миссии и отвергла его сотрудничество. Он решил поэтому ехать прямо к украинской Директории для непосредственных переговоров о семи пунктах.

Все это показалось мне странным и непонятным. Но само поведение Грановского, его спешка, нервность, характер всего разговора мне не понравились… Я решил, что надо воздержаться от окончательных суждений до свидания с сионистами в Лондоне.

29 января я был уже в Лондоне. На вокзале меня встретил доктор Вишницер. В тот же день я познакомился с советником миссии, присяжным поверенным Олесницким, родом из Галиции. Олесницкий сразу завоевал все мои симпатии, и я с удовлетворением мог констатировать, что в его лице и в лице Вишницера я буду иметь двух выдающихся и корректнейших сотрудников. Я не ошибся. Наша совместная работа в дальнейшем была всегда дружной и солидарной, между нами ни разу не произошло ни одного недоразумения.

Но прежде чем обратиться к изложению самого содержания этой работы, я должен закончить историю с Грановским и его миссией.

Меня пригласили в заседание Комитета сионистской организации для беседы по этому вопросу. Здесь я застал доктора Гантке, Гольдштейна, Гольдберга и др. Мне объяснили, что сионистская организация мало знает Грановского, а потому вообще не может основываться на его данных, пока не удостоверится в их подлинности.

Всецело разделяя мнение Лондонского комитета сионистов о несоответствии личности Грановского возложенной на него задаче, я не мог, однако, согласиться с сомнениями о подлинности документов. Слишком толково и литературно, с большим знанием политических и национальных задач еврейства было все это написано.

А главное – так легко было все это проверить. В обращении политического еврейского совещания на имя Грановского был указан адрес для дальнейших сообщений с президиумом совещания в лице английской миссии в Батуме. Я предложил сионистскому комитету послать немедленно телеграмму по этому адресу в Батум, где английская миссия, со свойственной в таких случаях любезностью, передала бы телеграмму по назначению.

Однако они этого не сделали, и я почувствовал, что тут не только не верят, но и не хотят верить подлинности документов. Политика сионистов в Лондоне была связана в это время с тем течением в Англии, которое относилось враждебно к образованию отдельных государств на месте бывшей России. Они не хотели поэтому вмешиваться в вопросы о том или ином разрешении русской проблемы, в ее связи с аспирациями отдельных народов.

Таково было мое впечатление. Вскоре я нашел в некоторых фактах подтверждение правильности этого впечатления. И я понял, что сионистская организация, как таковая, действительно не могла связать себя в то время с той или иной ориентацией в отношении Украины. Вообще, как оно по существу ни противоречиво, но и среди сионистов было немало таких, которые мечтали о восстановлении прежней России. При таких расхождениях в среде самой организации не могло быть, конечно, одной определенной ориентации сионистов и в украинском вопросе.

Помимо всего изложенного, сионистский комитет в Лондоне стоял на той точке зрения, что единственным законным представительством украинского еврейства в Западной Европе является Делегация украинского еврейства при Конференции мира в Париже, избранная на известном киевском еврейском съезде, и что новообразовавшийся в Ростове для территории, занятой войсками Деникина, комитет и политическая еврейская коллегия не являются с формальной стороны в достаточной мере правомочными представителями еврейства тех областей.

Вскоре я получил сведения о целом ряде опрометчивых и больше чем легкомысленных поступков Грановского, которые окончательно его дискредитировали… Было тяжело сознавать, что выбор лица для столь важного поручения оказался столь неудачным… Но от этого значение документов, которые он привез, нисколько не умалялось. И пока не опровергнута их подлинность, они являются весьма существенным и важным материалом для всякого, кто хочет заняться изучением психологии еврейства в полосе операций армии Деникина осенью 1919 года.

Мой предшественник в Лондоне находился на своем посту в самое неблагоприятное время. Английское правительство с обычными для англичан последовательностью и упорством поддерживало Деникина. При таких условиях никакая энергия, никакие, даже самые деятельные сотрудники не могли сдвинуть вопрос об Украине с мертвой точки. Англичане ждали результата поединка между Лениным и Троцким и Деникиным. Как и подобает народу бокса и всякого вообще спорта, англичане не любят прерывать бой на середине. В данном же случае упорство англичан в их выжидании было тем более понятно, что один из партнеров поединка был под их высоким покровительством и что они вложили значительный капитал в это предприятие…