– Вы, конечно же, возьмете с собой мисс Лезеран?

– Эми? Ну конечно, мне без нее не обойтись. Так, значит,по-вашему, мне это не повредит?

– Думаю, эта поездка может вам принести большую пользу.

– Вы и вправду очень милый человек. – В глазах леди Матильдымелькнул огонек, который был уже знаком доктору. – Вы считаете, что если яотправлюсь куда-нибудь, где еще не была, и увижу новые лица, то это подниметмне настроение и прибавит бодрости. Конечно же, вы совершенно правы. Но мнеприятно думать, что я еду лечиться на воды, хотя на самом деле мне не от чеголечиться, правда? Разве что от старости. К сожалению, старость не вылечивается,она только прогрессирует, вы согласны?

– Главное, чтобы вы получили удовольствие. Я думаю, вы егополучите. Кстати, если вам надоест какая-то процедура, немедленно прекращайтеее.

– Я буду пить воду стаканами, даже если она отдает тухлымияйцами, не потому, что я люблю тухлые яйца, и не потому, что буду считать этодля себя полезным. Просто при этом испытываешь какое-то особенное чувствосродни жертвенности. Знаете, в нашей деревне старухи всегда требовали сильноголекарства, черного, пурпурного или ярко-розового цвета, с резким мятнымзапахом. Они считали, что такое лекарство гораздо полезнее, чем маленькаяпилюля или бутылочка, в которой налито что-то вроде самой обыкновеннойбесцветной воды, без всякой экзотики.

– Вы хорошо знаете человеческую природу, – заметил докторДональдсон.

– Вы так добры ко мне, – сказала леди Матильда. – Я оченьвам благодарна. Эми!

– Да, леди Матильда?

– Принеси мне, пожалуйста, атлас. Я забыла, где Бавария икакие вокруг нее страны.

– Дайте вспомнить. Атлас… По-моему, он есть в библиотеке.Там должно быть несколько старых атласов, годов примерно двадцатых.

– Может, у нас найдется что-нибудь поновее?

– Атлас… – повторила Эми в глубокой задумчивости.

– Если не найдешь, купи новый и принеси его мне завтраутром. Будет очень трудно разобраться, потому что все названия поменялись и явряд ли пойму, где что. Тебе придется мне в этом помочь. Разыщи большую лупу,ладно? По-моему, я на днях ею пользовалась, когда читала в постели, и она, наверное,провалилась на пол между кроватью и стеной.

Чтобы выполнить эти просьбы, понадобилось некоторое время,но в конце концов атлас, лупа и старый атлас для сравнения были доставлены, иЭми, такая милая женщина, думала леди Матильда, очень ей помогла.

– Ага, вот. Кажется, это место по-прежнему называетсяМонбрюгге или похоже на то. Это либо в Тироле, либо в Баварии. Все смешалось, иместа, и названия.

II

Леди Матильда оглядела свою спальню в гостинице. Превосходнообставленный номер, очень дорогой. Спальня сочетала комфорт с тем внешнимаскетизмом, который мог бы заставить жильца смириться с физическимиупражнениями, диетой и, возможно, болезненными сеансами массажа. А обстановкаинтересная, подумала она. Отвечает любому, самому взыскательному вкусу. Настене в рамке был помещен какой-то текст, написанный готическим шрифтом. ЛедиМатильда уже подзабыла немецкий, но эта скромная деталь в убранстве номера,казалось, символизировала возвращение ее в золотую чарующую пору юности. И нетолько. При виде этого торжественного готического письма возникло ощущение, чтоне только молодежи принадлежит будущее, но и пожилые люди могут пережить вторуюмолодость.

На тумбочке у кровати леди Матильда, к своему удовольствию,обнаружила гидеоновскую Библию, такую же, какие неизменно находила в номерахамериканских гостиниц. Она взяла ее, раскрыла наугад и ткнула пальцем в первыйпопавшийся стих, прочла его, кивая, и записала в блокнот, лежащий на тумбочке.Она часто так поступала, тем самым как бы получая сиюминутное послание свыше.

«Я был молод, а теперь я стар, и все ж не видел я покинутойдобродетели».

Она продолжала осмотр комнаты. Под рукой, хоть и не слишкомна виду, на нижней полке тумбочки оказался «Готский альманах» – совершеннобесценная книга для тех, кто желает узнать о родословных знаменитых семей,насчитывающих несколько сотен лет; традиции все еще сохраняются и почитаютсяпотомками по сей день. Это может пригодиться, подумала она, надо будет егополистать.

На столе рядом с изразцовой печью лежали изданные в мягкихобложках проповеди и учения современных пророков; голоса прежних и нынешних вопиющихв пустыне были представлены здесь для изучения и одобрения молодымипоследователями – волосатыми, в странных одеяниях, с горячими сердцами. Маркус,Гевара, Леви-Страус, Фанон.

Неплохо бы почитать и это, чтобы суметь поддержать разговорс золотой молодежью, если понадобится.

В этот момент в дверь робко постучали, она приоткрылась, ипоказалось лицо верной Эми. «Лет через десять, – вдруг подумала леди Матильда,– Эми будет в точности похожа на овцу – милую, верную, добрую овечку». Сейчасона все еще была очень симпатичным пухлым ягненком с милыми кудряшками,внимательным и добрым взглядом и блеяла нежным голоском:

– Надеюсь, вы хорошо спали?

– Да, дорогая, я прекрасно выспалась. Ты принесла это?

Эми, которая всегда знала, что имеет в виду ее хозяйка,протянула ей требуемую вещь.

– Ах, моя диета. Ладно. – Леди Матильда внимательно изучилаее и произнесла: – До чего же непривлекательно! Что это за вода, которую ядолжна пить?

– Не очень вкусная.

– Естественно, я и не надеялась, что она будет вкусная.Зайди через полчасика, я попрошу тебя отправить письмо.

Отставив в сторону поднос с завтраком, она подошла к столу,подумала пару минут и взялась за перо.

– Это должно сработать, – пробормотала она.

– Прошу прощения, леди Матильда, что вы сказали?

– Я пишу своей приятельнице. Я тебе о ней рассказывала.

– Эта та, которую вы не видели лет пятьдесят или шестьдесят?

Леди Матильда кивнула.

– Я очень надеюсь, – смущенно сказала Эми, – я хочу сказать,что… Прошло так много времени. У людей сейчас короткая память. Правда, я оченьнадеюсь, что она вас вспомнит.

– Конечно, вспомнит, – ответила леди Матильда. – Невозможнозабыть тех, с кем был знаком, когда тебе было от десяти до двадцати лет. Они навсегдаостаются в памяти. Ты помнишь, какие они носили шляпы и как они смеялись,помнишь их недостатки, достоинства и все остальное. А вот тех, с кем явстречалась, скажем, лет двадцать назад, я никак не могу вспомнить даже привстрече. О да, меня-то она вспомнит, и вообще все, что было в Лозанне. Нуладно, пойди отправь это письмо, а мне надо кое-чем заняться.