– Как вы понимаете, этот визит ни в коем случае не долженсчитаться официальным, – сказал канцлер.

– О, конечно, конечно!

– Ко мне в руки попала кое-какая информация, и я решил ею свами поделиться. Она основательно проясняет некоторые события, которые нас всехи озадачили и огорчили. Познакомьтесь, это доктор Райхардт.

Гостя представили. Доктор Райхардт был крупный, добродушныймужчина, имевший обыкновение то и дело повторять «да».

– Доктор Райхардт заведует крупной клиникой рядом сКарлсруэ. Там лечатся люди с психическими отклонениями. Думаю, я не ошибусь,если скажу, что у вас от пяти до шести сотен пациентов, не так ли?

– О да, – ответил доктор Райхардт.

– Насколько я понимаю, вы имеете дело с различными формамипсихических заболеваний?

– О да. У меня есть больные с разными формами психическихрасстройств, но тем не менее я особо интересуюсь и лечу почти исключительноодну категорию больных. – Он перешел на немецкий, и герр Шписс стал краткоизлагать его речь по-английски на тот случай, если некоторые из его английскихколлег не знают немецкого. Он поступил правильно и тактично, потому что двоеприсутствующих знали немецкий очень плохо, а один не знал вообще.

– Доктор Райхардт, – объяснил герр Шписс, – добилсянаибольшего успеха в лечении болезни, которую я, как дилетант, называю маниейвеличия: это когда человек верит, что он – это не он, а кто-то другой, и почитаетсебя гораздо более значительной фигурой, чем он представляет собой вдействительности. Когда человек страдает манией преследования…

– О нет! – воскликнул доктор Райхардт. – Манию преследованияя не лечу. В моей клинике таких больных нет, по крайней мере в той группе,которой я прежде всего занимаюсь. Суть болезни моих пациентов состоит в желаниибыть счастливыми. А суть моего лечения состоит в том, чтобы сохранить у них этоощущение счастья. Но если я их вылечу, они утратят свои иллюзии и не будут счастливы.Поэтому моя задача – найти такой метод лечения, который вернул бы их психику внормальное состояние, не лишив их этого ощущения счастья. Мы называем этоособое состояние разума… – Он произнес длинное и сложное немецкое слово, вкотором было по крайней мере восемь слогов.

– Для наших английских друзей я по-прежнему будуиспользовать свой дилетантский термин «мания величия», хотя я знаю, что вы,доктор Райхардт, называете эту болезнь по-другому. Итак, значит, в вашейклинике шестьсот пациентов.

– А однажды, в то время, о котором пойдет речь, у меня ихбыло восемьсот.

– Восемьсот!

– Это было интересно, очень интересно.

– Начнем с самого начала: у вас в клинике есть такиеперсонажи, как…

– У нас есть Господь Бог, – объяснил доктор Райхардт. – Выпонимаете?

Мистер Лейзенби был несколько ошеломлен:

– О… э… да, э… да. Очень интересно, я уверен.

– Конечно же, есть несколько человек, считающих себя ИисусомХристом. Но это не столь популярно, как Господь Бог. А еще есть другие. В товремя, о котором я буду говорить, у меня было двадцать четыре Адольфа Гитлера.Это, как вы понимаете, имело место, когда сам Гитлер был жив. Да, двадцатьчетыре или двадцать пять Адольфов Гитлеров. – Он сверился с маленькой записнойкнижкой, которую достал из кармана. – У меня здесь есть кое-какие записи. Да.Пятнадцать Наполеонов, Наполеон – он всегда в моде, десять Муссолини, пятьреинкарнаций Юлия Цезаря и много других случаев, очень любопытных и оченьинтересных. Но сегодня я не буду утомлять вас этим. К тому же вам, какнеспециалистам, это было бы неинтересно. Мы поговорим о случае, который имеетзначение. – Доктор Райхардт говорил, а герр Шписс излагал его словапо-английски. – Однажды ко мне пришел некий правительственный чиновник. Онтогда занимал весьма высокое положение: напоминаю, это было во времена войны. Ябуду его называть Мартин Б. Вы поймете, кого я имею в виду. Он привез с собойсвоего начальника. Фактически, говоря без обиняков, он привез с собой самогофюрера. Вы понимаете, для меня его визит был большой честью, – продолжалдоктор. – Он был милостив, мой фюрер. Он сказал, что наслышан о моих успехах.Он сказал, что в последнее время в армии случаются странные вещи, чреватыесерьезными неприятностями. Несколько офицеров вообразили себя Наполеонами, некоторыеобъявили себя наполеоновскими маршалами, и кое-кто, представьте себе, вел себясоответственно: издавали военные приказы и тем самым создавали серьезныепроблемы. Конечно, я был бы счастлив поделиться с ним любыми профессиональнымизнаниями на этот счет, но сопровождавший его Мартин Б. сказал, что в этом нетнеобходимости. Наш великий фюрер, – сказал доктор Райхардт, глядя на герраШписса с некоторой тревогой, – не хотел, чтобы его беспокоили такими деталями.Он сказал, что было бы, несомненно, лучше, если бы медики соответствующейквалификации приехали и провели необходимые консультации. На самом деле онхотел посмотреть клинику, и я вскоре понял, что именно он хотел увидеть. Это недолжно было бы меня удивить. Нет, потому что, знаете ли, был совершенноочевиден некий симптом. Напряженность ситуации уже начала сказываться нафюрере.

– Наверное, тогда он уже начинал ощущать себя ВсемогущимБогом! – неожиданно воскликнул полковник Пайкавей и хихикнул.

Судя по выражению лица доктора Райхардта, он был шокированэтим замечанием, но тем не менее продолжал:

– Фюрер попросил меня кое-что ему рассказать. Ему былоизвестно от Мартина Б., что у меня есть много пациентов, считающих себяАдольфом Гитлером. Я объяснил ему, что это обычное дело: ведь при том уважениии обожании, с которым они относятся к Гитлеру, совершенно естественно желаниепоходить на него. И в конце концов, во всем подражая ему, они начинаютотождествлять себя с ним. Я немного волновался, говоря все это, но с радостьюобнаружил, что он остался весьма доволен. Слава богу, он воспринял это как комплимент.Потом он спросил, можно ли увидеть нескольких таких пациентов. Мы немногопосовещались. Мартин Б. вроде бы колебался, но потом отвел меня в сторону изаверил, что герр Гитлер действительно хочет видеть этих людей. Сам он толькохотел быть уверен, что герр Гитлер не встретит… короче говоря, чтобы геррГитлер не подвергся какому-либо риску. Если кто-нибудь из этих так называемыхГитлеров, свято веря в то, что он и есть настоящий Гитлер, является человекомнеуравновешенным или опасным… Я уверил его, что беспокоиться не о чем.Предложил выбрать самых добродушных из наших фюреров и собрать их для встречи сним. Герр Б. подчеркнул, что фюрер очень хочет, чтобы я не присутствовал приэтом. Пациенты, сказал он, не будут вести себя естественно в присутствии главноговрача, и если опасности нет… Я снова заверил его, что это совершенно безопасно.Однако я сказал, что был бы рад, если бы герр Б. его сопровождал. Против этоговозражений не последовало. Фюреров пригласили в одну из комнат «для встречи свесьма выдающимся человеком, желающим побеседовать с вами».