Поэтому однажды ночью Мэри-Эллен пришлось сбежать, оставив в постели вместо себя валик из одеял, задрапированный в ее ночную рубашку и прикрытый с одного конца париком. Мари Лаво купила ей билет на пароход до Сан-Франциско в обход мыса Горн.

Мэри-Эллен попала в Сан-Франциско 7 апреля 1852 года – но уже через несколько месяцев туда прибыл и Агостон Харасти собственной персоной, чтобы основать свое королевство в близлежащей Сономе, и конечно, он привез с собой черенки винограда, предназначенного богом для Нового Света, который к тому времени уже возделывался в районе Залива и был известен под названием «зинфандель».

И все равно бог так или иначе простил бы ее – но она взбунтовалась против него.

Она быстро добилась славы повара, способного восхитить любого гурмана, подавала каджунские pirogis, remoulade из креветок и экзотическую пряную jambalaya сан-францисским банкирам и торговцам золотом, поддерживала связи с беглыми рабами и находила для них работу в богатых семьях, а потом использовала своих ставленников как шпионов для сбора ценных сведений о скандалах, убийствах, незаконнорожденных детях, растратах, абортах. Вскоре она стала хозяйкой нескольких прачечных, но настоящим источником ее дохода был шантаж.

– Моя жизнь, – печально сказала она Кути, сидя напротив него за кухонным столом, – состояла из противодействия любому божественному pagadebiti.

В своих вудуистских обрядах она без колебаний использовала силу спирта и даже вина, но всегда в уродливо преломленных или искаженных формах. Основатель торговой фирмы «Ф. В. Макондрей и Ко» построил оранжерею-часовню для святой лозы бога на углу Стоктон и Вашингтон-стрит, и поэтому в 1866 году Мэри-Эллен Плезант, как она уже называла себя, купила это владение и кощунственно переделала его в пансион, на кухне которого теперь сидели они с Кути; банкирам и владельцам пароходов, которые обедали в ее пансионе, она подавала горячий малиновый уксус, вино из примулы и бренди из бузины с дважды дистиллированной водой. Когда в 1892 году она наконец смогла убить человека, который был ее главным благодетелем в Сан-Франциско, сначала она связала его призрак, подав вино, из которого выпарила весь алкоголь, а затем, столкнув его через перила высокой винтовой лестницы, поспешно сбежала вниз, где на паркетном полу вестибюля лежало мертвое тело, и вытащила горячие мозги из расколотого черепа, чтобы призрак наверняка рассыпался на мелкие осколки.

– Этот трюк куда надежнее, чем пепельницы со всякой чушью вроде «мало попили – пополам», – сказала этим утром Мамаша Плезант.

– Да уж, – хрипло отозвался Кути.

– Но на рубеже веков бог подловил меня, – сказала она, унося пустую тарелку Кути в раковину, – и отбирал все (мой большой дом на Октавия-стрит, моих слуг, мои деньги), покуда я не превратилась, в конце концов, в простую бездомную побирушку, скитавшуюся по району Филлмор, как… как валик из одеял, задрапированный в ночную рубашку и прикрытый с одного конца старым париком. К тому времени у меня остался только один компаньон, гигант-негр, бывший на самом деле моим похитителем и тюремщиком, которого все называли Бакусом, – она произнесла имя с подчеркнутой внятностью, – потому что никто там не знал, что правильно говорить Бахус. Он представлял собой нечто вроде издевательского напоминания о былой благосклонности бога. И наконец одиннадцатого января 1904 года я умерла в отдельной комнате дома одного простого доброго самаритянина из давних знакомых.

Кути смотрел мимо нее и думал, что гирлянды чеснока и сушеных стручков красного перца, свешивающиеся из-под высокого потолка, за последние несколько минут утратили яркость и даже начали слегка просвечивать, и все же он безнадежно мечтал о возможности забыть свою жизнь и сделаться одним из здешних постояльцев.

Старуха тихо продолжала, возможно, разговаривая сама с собой:

– Некоторое время после этого я просто плавала в серой, похожей на пластинку дагеротипа призрачной изнанке города, потерянная, держась по большей части близ «Клифф-хаус» в Сатро, на Пойнт-Лобос и Лэндс-энде. Для меня это было временем очистительной ссылки, как для Ариадны, брошенной на Наксосе неверным любовником Тесеем. Наконец, через три Пасхи и три дня после моей смерти, бог милосердно вернулся за моим призраком и попутно стер Йербу-Буэну с лица земли.

Она посмотрела на Кути, и взгляд ее разноцветных глаз снова сделался острым.

– Для меня, – сказала она, – одиннадцатое января – это открытая дверь наступающего года, и в тот день я смогла обратиться к вам, людям, и попытаться рассказать обо всем, что вы должны были сделать. И я ходатайствовала за вас всех перед богом – в ту ночь он вырвал двух ваших друзей из сумасшедшего дома и позволил призвать призрак короля и отвезти их прямо туда, где находился ты, где находилось его тело. Вы получили неограниченную помощь.

– Сомневаюсь, что мы все сделали правильно, – сказал Кути.

– Вы ошибались едва ли не во всем, – согласилась она, – и накопили большие долги.

С полки, забитой старыми серыми поваренными книгами и бухгалтерскими папками, она вытащила поразительно современную огромную книгу в мягкой обложке, испещренной яркими красными и зелеными завитками, с надписью «ФРАКТАЛЫ» большими красными буквами на гладкой поверхности. Открыв книгу, старуха показала Кути цветное изображение то ли пламени, то ли папоротника, то ли щупалец осьминога, выставленных из бородавчатой, шаровидной черной фигурки.

– Тебе случалось когда-нибудь видеть это? – мягким голосом спросила она, указывая на более четкое изображение силуэта, состоящего из пяти долек и похожего на толстого человека с маленькой круглой головой, пухлыми руками и круглыми ягодицами.

Кути смог лишь отвести взгляд от картинки, кивнуть и схватиться за горло, подавляя внезапный приступ тошноты. Это был тот самый силуэт, который появился на экране – в комнате мотеля утром, после того как Арки налил пива в телевизор, и он же на мгновение заслонил от Кути симпатичную китаянку, когда Кути впервые увидел ее сегодня на улице Игроков.

Мамаша Плезант вздохнула и покачала головой.

– Ох, сынок, это смерть, та составляющая нечестивой троицы бога, которая является карающей смертью и очень любит, ты уж не сомневайся, заключать с людьми ужасные сделки. Именно эта личность бога пришла ко мне первой в то холодное утро одиннадцатого января и потребовала плату за то, что я срубила виноградную лозу в оранжерее Макондрея – низложила бога виноградной лозы, убила короля растительности, обезглавила Зеленого Рыцаря. В древней истории его называли квинотавром; он в темные века дал власть франкскому королю Меровею – пришел к нему в образе говорящего медведя, и Меровей отрубил ему голову… и он вернулся под именем, – она постучала по странице, – Пипина Толстого и убил дальнего потомка Меровея, Дагоберта, положив тем самым конец древней династии Меровингов. Известно также, как сэр Бертилак, Зеленый Рыцарь, встретил сэра Гавейна в Зеленой Часовне в Новый год, через год после того как Гавейн отрубил голову Бертилаку, чтобы получить эту плату в счет долга. И многие другие, сознательно или нет, позволившие квинотавру в той или иной степени взять верх над собой, всегда возвращаются, чтобы потребовать плату натурой за свои убийства.