— Замолвил за кого?

— Ну с теми двумя ты уже повидался, Рург. Чуть там их и не кончил…

— Старый и молодой. За обоих просили?

— Только за молодого — качнул головой Магарий, на этот раз усаживаясь на крепчайший из мной виденных деревянный стул с высокой спинкой и выдвигая один из ящиков старого стола — Он той семье дальним родичем приходится. К ним на поклон и прибыл — не захотел прозябать в родной глуши и вот… накосорезил такого по пьяному молодому делу, что наш судья без раздумий смертный приговор объявил. У мальчишки ноги и подкосились… в голос зарыдал… куда только гонор делся…

— Он до последнего верил, что богатая семья вытащит его?

— Ну да… хотя бы на каменоломнях королевских — но жить! Не сложилось…

— Он насиловал? Дети? Их убивал? Касался?

— Ничего такого. И у старого тоже — за которого Лоссы ради попросить решили. Чтобы за милосердие в жизни этой проявленной…

— Зачлось в жизни той — усмехнулся я — Старый чем отличился?

— Этот конченый… — поморщился страж — Но тоже без насилия над женщинами. Грабил на окраинах. Свинцовую гирьку в чулок старый сунул — и по голове с размаху… Трое выжили, одному не повезло — проломил голову, да еще и в канаву с водой сточной сбросил. А там крысы…

— И такому — милосердие палача? Заслужил ли?

— Не заслужил — согласился Магарий, доставая из ящика один за другим два коричневых кожаных денежных кисета — А я твое понимание заслужил, раз всю ночь в мои то годы промотался по Ямам зловонным, а по возвращению тебя из камеры тюремной вытащил и вином угостил… Да еще и наказ сестры Лоссы ради тебя нарушить собираюсь… еще и судье городскому немало пояснить придется по твоему делу. Как не крути, а тебя среди ночи у тела мертвого зарезанного застали…

— Да понял — поморщился я — Судья знает о…

— О том, что одно богатое почтенное семейство взывает к твоему палаческому милосердию? Знает — кивнул Магарий — И тем проще мне будет с судьей, коли ты пойдешь навстречу… Учитывая, что судья давно породнился через свой младшую дочь с тем влиятельным и радеющем о городе семейством…

— Хорошо. Все будет быстро. И без мучений.

— Вот и славно — широко улыбнулся Магарий, пододвигая денежные кисеты ко мне — Тут за каждого. Из первых двух…

— Первых двух? — насторожился я — Меня вызвали в Буллерейл не ради них… весточка пришла о…

— Люфене — тяжко вздохнул страж, и улыбка исчезла с его лица — Проклятье… я ведь с ним не раз за одним столом сиживал, один хлеб преломляли перед тем, как макнуть в общую тарелку с пряным мясным соусом…

— А так всегда и бывает — пожал я плечами и встал, чтобы поставить на стол пустой стакан — На днях такое уже слышал и тоже от стража. Человеку в душу не заглянешь. Видишь лишь лицо его улыбающееся… а что прячется за тем лицом?

— Так всегда и бывает — согласился Магарий и небрежным движением руки поместил на стол тяжело звякнувший мешочек, а следом и еще один — Не поверишь… но сначала семья его прислала немало… а затем примчался гонец с письмом от троюродного его кузена Люпона. Гонец мчался от самого Элибура. Почти загнал двух лошадей. И все ради мольбы о проявлении незаслуженного милосердия к приговоренному к пыткам и казни Люфену. Но… я тебя знаю, Рург. И потому даже и не прошу… как не крути, а Люфен натворил дел страшных.

Подумав, я сгреб со стола два денежных кисета, а мешочки толкнул обратно к чуть помрачневшему стражу, что удивленно вскинул брови после моих следующих слов:

— Люфен получит мое милосердие. Не полное… я заставлю его помучиться… но все же умрет он быстро и умрет… целым. И родичи смогут забрать его мертвое тело сразу же. Без окунания в нечистоты. Деньги эти забери, добрый Магарий и поступи с ними как пожелаешь. Мне они не нужны. А страже пригодятся…

— С чего вдруг такая доброта? — посветлевший Магарий охотно уронил мешочки в ящик, поднялся из-за стола и поднял даже руку, чтобы хлопнуть меня по плечу, но вовремя увидел засохшую кровь и остановился — Пойдем, добрый палач… сыщем тебе рубаху. Так откуда такая доброта к Люфену? Или кузен его из Элибура успел тебя умолить?

— Он пытался. Но я не слушал — равнодушно ответил я, пряча денежные кисеты поглубже в карман штанов — У Люфена здесь больная мать. Она ведь еще жива?

— Страдает, но жива, несчастная. Сейчас слегла, как про дела сына любимого и про судьбу его грядущую прознала.

— Она всегда была добра ко всем несчастным. Всегда одаривала чем могла. Даже до Элибура дошла слава о доброй Лифаре из Буллерейла.

— Что ж…

— Пусть получит сыновье тело единым куском — вздохнул я и удивленно взглянул на передернувшего плечищами стража — Магарий?

— Единым куском — пробормотал он — Вот скажешь же… одно слово — палач! Хотя есть в тебе доброта… вон как о матери Люфена печешься…

— Ну еще и потому, что понимаю — жалованье у стражи не слишком велико, а нужд семейных много.

— За то всегда тебе благодарны, Рург.

— Как и я вам — улыбнулся я — А еще так сильно хочется услышать рассказ о том, что творилось ночью в Ямах Нимрода…

— Мрак там творился! — бухнул страж и, остановившись у узкой двери в конце коридора, загремел ключами, подбирая нужный.

Я молчал, понимая, что старший страж Буллерейла — бывалый, повидавший ой как немало за долгую жизнь вояки и служаки — молчит не для того, чтобы я поторапливал его вопросами. Нет. Нарочито медленно подбирающий ключ из жиденькой связки толстых ключей с помеченными разной краской головками страж Магарий собирался с мыслями, чтобы поточнее описать нечто, что… напугало его. Он умело скрывал это. Очень умело. Но скрыть такое от опытного палача невозможно. Уж кто-кто, а я давно навострился различать за напускной небрежностью, показным равнодушием и холодным выражением мужественных лиц дикий животный страх, не хотящих боли и смерти людей…

— Шестеро сонных стражников — заговорил наконец Магарий и с щелчком вставил длинный ключ в узкую замочную скважину — Четыре сестры Лоссы, два храмовых прислужника и два кучера. И клятая повозка! Ох… прости меня Лосса за такие слова… Но… Рург… ты мог помыслить, что большеколесная праздничная повозка с ритуала Чистосвета, запряженная четверкой лошадей, спустится однажды по той проклятой тропе к