Видимо, это ему чем-то понравилось, потому что он, приподняв брови, хмыкнул и начал выкладывать листики на мне в незамысловатый узор.

— Друг, — ответил я, улыбнувшись и прикрыв глаза. Я чувствовал, как трава расслабляет каждую клеточку тела.

— Это какой такой друг, а? Бродяга нас променял, — внезапно оказавшись рядом, капризно заныла Лола. Вот ведь вездесущая гадина.

Я не ответил, и она запрыгнула на меня, шутливо избивая. Юпитер тяжело вздохнул и лег рядом, недооцененный художник в нем только что покончил с жизнью благодаря Кутиле. На наши крики подтянулись и Джей-Джей с Розой.

— Вы че?

— Бродяга друга завел! Он вот с ним, по ходу, и свалил из клуба тогда! Еще и не рассказывает! — слету сдала Лола, продолжая меня щипать.

Я только тихо фыркал от смеха и убирал косяк подальше от ее рук. Том, перевернувшись на живот, привстал на локтях, заглянув в мое лицо блаженным взглядом.

— Ладно тебе, Бродяга. Расскажи. Мне пришлось выпить четыре бутылки лимонада тогда, ты мне теперь должен, — лениво проговорил он.

Я посмотрел на лица друзей, на которых было написано любопытство, и рассмеялся. Я и не собирался скрывать, зачем мне это было нужно.

— Короче, его зовут Ричард, и у него глаза разного цвета.

***

Через пару дней Ричи показал мне свою квартиру. Это была простая однушка с большой кухней, большой комнатой и ванной, половину которой занимала здоровая ванна. В комнате умещались кровать, диван, кресло и шкаф. Еще здесь было здоровое зеркало. Телевизора у Ричи не было, он сказал, что не смотрит его. Мы просидели у него весь вечер, распивая чаи, которых у него была целая коллекция. А еще через пару дней я остался у него ночевать. Точнее мне пришлось остаться.

Мы снова были в клубе с ребятами, когда мне внезапно стало плохо. По-настоящему плохо. Выдавив из себя, что пойду домой, я вывалился из клуба и, дойдя до ближайшего дерева, уселся под ним. Было чувство, что сердце сейчас разорвется, настолько сильно оно билось. Я слышал его биение в ушах, чувствовал в висках, даже в горле. И тогда я позвонил Ричи. Мне больше некому было звонить: в моем телефоне было всего семь контактов, и шестеро из их обладателей остались в клубе.

Ричи приехал сразу же, загрузил меня в машину, привез домой. Так я узнал, что у Ричи есть машина, а Ричи узнал, что я наркоман. Впрочем, может быть он и до этого догадывался, но всё это было совсем неважно. Я думал, что умираю. Я орал во всю глотку всю дорогу.

Когда он дотащил меня до кровати, я был на грани истерики. Или обморока, черт его знает. Только продолжал твердить, что сердце остановилось, и легкие не работают.

Когда Ричи попытался подняться, я вцепился в него мертвым грузом, умоляя, чтобы он не бросал меня. Он закатил разноцветные глаза и, присев обратно, хлестанул меня по щеке. Потом по второй, и так несколько раз.

— Отставить истерию, я сейчас вернусь. Сиди, балда, а то свяжу, — фыркнул он и скрылся на кухне.

Всю ночь он отпаивал меня водой и впихивал какую-то странную белую пасту5. На вкус она была сладковатой, но ничем не пахла. Ричи объяснял мне, что это белый уголь, и что он выводит из организма токсины. Уснуть мне не удавалось до самого утра, но после пары таблеток, заботливо впихнутых в меня Ричи, я всё-таки вырубился. Видимо, это было снотворное.

Когда я проснулся, он валялся на диване, глядя в телефон. Голова трещала по швам, во рту и горле чувствовалась Саха́ра. Мучительно застонав, я уткнулся лицом в подушку. От нее пахло лавандой.

— Там на полу таблетки от головы и бутылка воды. Всё для тебя, — дружелюбно отозвался Ричи, скосив на меня глаза.

Я промычал в ответ что-то отдаленно похожее на благодарность и наощупь нашел бутылку. Влив в себя половину, я проглотил таблетку и выпил оставшуюся воду, а потом снова спрятался в дебрях подушки. Минут через 20 стало полегче, и я, повернув голову, посмотрел на своего спасителя.

— Прости… Хреновая ситуация получилась. Ты сам-то спал? — мой голос был хриплым, и я закашлялся.

Ричи вздохнул и, отложив мобильник, поднялся, сев рядом.

— Шутишь? Ты вторые сутки уже дрыхнешь. Я еще никогда так не высыпался, — со смешком выдал он.

Теперь вздохнул уже я. На какое-то время в комнате повисла тишина. Ричи ушел на кухню, погремел посудой, вернулся.

— Двигайся давай, тело, — сказал он, пнув меня в бедро.

Я повернул голову и послушно уселся, глядя на друга, как первобытный человек на огонь. В его руках был поднос, который он опустил между нами, а на нем — две чашки чая и нормальная человеческая еда. Я накинулся на нее так, словно не ел всю свою жизнь. А ведь обычно после отходов мне есть совсем не хотелось.

Я уже не помнил, когда последний раз ел что-то кроме фастфуда. Скорее всего это было еще, когда я жил у Аманды. А когда я последний раз там был, я не помнил.

Ричи тихо смеялся, наблюдая за мной. Когда я наелся и влил в себя чай, он подался вперед и дернул меня за волосы. Которые, кстати говоря, давно пора было подстричь.

— Расскажешь, может? — спросил он, вызвав у меня вздох. Что ж, этот разговор всё равно когда-нибудь бы случился.

— Ну… в общем… я наркоман, — выдавил я, поведя плечом и не глядя на друга. Но его следующая фраза заставила меня вскинуть взгляд.

— Да это-то я знаю, — он отмахнулся.

— Откуда ты знаешь? — меня едва с пол-оборота не унесло в паранойю. Ричи фыркнул.

— Ты глаза свои видел вообще? «Я наркоман», — передразнил он меня.

— Но… я же капаю…

Я задумался, прикусив палец. Том мне как-то подогнал какие-то капли, сказав, что они сужают зрачки. И я капал глаза каждый раз перед тем, как закинуть в себя наркотик. Или нет? Я совершенно не мог вспомнить этой маленькой детали. Ричи со снисходительной улыбкой покачал головой.

— Ну и, наркоман, как ты докатился до такой жизни?

Я вздохнул. Рассказывать ему отчего-то не хотелось, было стыдно, и Ричи это почувствовал.

— Да ладно тебе, я же твой друг, помнишь? Мне ты можешь рассказать, — он положил мне на плечо руку. — Я не буду тебя в чем-то винить. Люди просто так на такую фигню не подсаживаются, я знаю. Что произошло с твоей жизнью, Алекс?

Я посмотрел в его