Агент в штабе флота, заимев важные данные, должен передать их радисту. Поскольку большинство офицеров были на казарменном положении, все выходы их в город через КПП, через часового. Виктор с утра отправился в штаб, конкретно во взвод охраны. Беседовал с каждым краснофлотцем, сержантом, в конце – с командиром взвода. Его интересовало – кто из офицеров или мичманов регулярно бывал в городе? Андрей же взялся за допросы радистки и Козлитина. Первым вызвал на допрос Фёдора. Как только конвойный завёл его в комнату и вышел, Андрей подошёл и сильно ударил кулаком в челюсть, так что арестованный упал. На шум в дверь заглянул конвойный.

– Всё в порядке!

И агенту:

– Это тебе за растяжку. Про рацию сказал, про растяжку сделал вид, что забыл? Ещё раз что-нибудь забудешь, я сам тебе в штаны суну гранату с выдернутой чекой и отправлю погулять.

– Я не специально! Я забыл! У меня было временное расстройство сознания! – заблажил Фёдор.

– Сядь!

Фёдор, преувеличенно охая от боли и держась за скулу, поднялся и сел.

– Кто приносил шифровки для передачи?

– Я ведь уже говорил – он мастером в артели работает.

– А ему кто давал сведения?

– Ей-богу не знаю!

Андрей ударил Фёдора ещё раз, на этот раз под дых. Согнулся Фёдор, засипел, рот открыл, пытаясь вдохнуть. Андрей не сторонник побоев, пыток. Но сейчас агента жалеть не хотел, из-за него погибли многие моряки. И из-за таких же предателей, как он. Отдышался Фёдор.

– Будешь врать, тебя из кабинета вынесут. Напряги память, ну!

– Видел я один раз. Шёл с рынка, как раз мимо мастерской. Смотрю – артельщик с морским офицером говорит.

– И что из этого следует?

– Сами подумайте, гражданин начальник, что командиру в мастерской делать? Да и разговаривал артельщик с командиром как-то уж очень…

Фёдор подыскивал слово.

– Уважительно? Подобострастно?

– Вот! Подобострастно, как будто бы он подчинённый у командира.

– Что потом было?

– Я остановился поодаль, потом в переулок свернул. Испугался. Вдруг заметят, подумают – выслеживаю. Прикончат ведь!

– Они могут, – кивнул Андрей, – подробней об офицере. Как выглядит – рост, возраст, звание?

– Роста среднего, как вы. Возраст? Далековато было, наверное – немного за сорок. Звание не скажу, не разглядел.

– Офицера видел один раз?

– Истинно говорю!

– По фотографии опознать сумеешь?

– Попробую.

– Конвойный! В камеру.

Хоть какая-то зацепка появилась. Андрей на мотоцикл и в штаб флота. Нашёл Виктора, отвёл в сторону.

– Козлитин видел артельщика с морским офицером. Один раз издалека. Можно попробовать опознание по фото.

– Из личных дел взять? – сразу понял Виктор.

– Если в отделе кадров дадут.

– Будут упираться, через Ермолова надавим.

Н. Д. Ермолов был начальником ОКР СМЕРШ Черноморского флота, вхож в кабинет к вице-адмиралу Л. А. Владимирскому, командующему Черноморским флотом. Оперативникам туда без вызова не попасть. Со скрипом, но фото получили, причём на пару часов. На мотоцикл и помчались в отдел. Конвойный привёл Фёдора. Зажгли настольную лампу.

– Смотри лучше, кто из них?

Виктор, как пасьянс, разложил полтора десятка фотографий. К удивлению оперативников, Козлитин довольно быстро показал пальцем:

– Вот этот!

– Не ошибаешься?

– Точно он!

Написали протокол опознания. Когда Фёдор подписал, и его увели, Андрей спросил у Виктора:

– Этого-то вражину на чём поймали, чем соблазнили своих товарищей продать?

– У него попозже спросим.

Одного фото для обвинения мало, да ещё протокол опознания подписан агентом фашистской разведки. Вдруг оговор? Рация в руках СМЕРШа, предатель сейчас без связи и активно будет искать способ как-то связаться с разведорганом, сообщить о проблеме. А дальше уж немцы должны придумать, как отправить через линию фронта рацию и радиста, назначить место встречи. Пока предатель без связи, он не опасен. Даже получив ценные сведения, не может их передать. А через две недели данные уже устареют и ценности представлять не будут.

– Надо идти к Ермолову. Во-первых, установить слежку за предателем. В штабе он на виду и с посторонними контактировать не сможет. А вне периметра штаба ни одно действие, ни один шаг не должны осуществляться без нашего контроля.

Доложили начальнику ОКР СМЕРШ.

– Не может быть! У него по службе такое сито! Что предлагаете?

– Слежку вне территории штаба. Агент без связи, радист и рация у нас. Он будет каким-то образом, по запасному каналу связи пытаться связаться, а может быть, и успел это сделать, с разведцентром. Отследить встречу, арестовать, допросить.

– Так он вам и признался!

– А рация? А радист? Можно даже сообщить ему ложные сведения о десанте или выходе крупных сил в рейд. Он даст шифровку. Чем не доказательство работы?

– Действуйте! Но осторожно! Вражина хитрая и опытная!

– Есть!

Предатель в самом деле был хорошо подготовлен, причём в Советском Союзе. Борис Сидоров закончил фабрично-заводскую школу при Тульском оружейном заводе, через три года в Ленинграде поступил в школу связи ВМС РККА. В 1933 году приказом начальника ВМФ школа преобразована в училище связи. Борис выпустился осенью 1936 года, получил назначение в штаб Черноморского флота, располагавшийся тогда в Севастополе. Через два года способного офицера направили на разведывательные курсы НКО в Москву. Перед ним открывались блестящие перспективы. Но осенью 1938 года арестован его брат – Александр. Приговором военной коллегии в октябре 1938 года ему дали 15 лет лагерей. С такими родственными связями в разведке работать невозможно, Бориса переводят в Одессу командиром роты связи. Но вскоре с брата обвинения сняли, освободили. Бориса возвращают в разведотдел, в начале 1941 года назначают на должность начальника информационного отделения, он получает звание капитан-лейтенанта.

С началом войны по долгу службы Борис получает сведения о немецких и румынских спецслужбах, действующих против Черноморского флота. В июле 1942 года, когда немцы заняли большую часть полуострова, часть военных смогли эвакуировать кораблями, подводными лодками, самолётами. У капитан-лейтенанта не получилось, и он попал в плен. Его опознал также попавший в плен шифровальщик. Немцы поставили его к стенке, рядом с евреями и комиссарами. Их расстреляли, он остался цел, но сломался, дал согласие на сотрудничество. Немцы сфотографировали его в форме вермахта, чтобы не отвертелся потом, собственноручно написал согласие. Закрепили его за разведывательной командой п/п 87585, командир корветтен-капитан Рискоф, дали позывной Татар.