Она растерянно моргнула. Что же может быть хуже?… Разве есть положение унизительнее рабского?

Во рту внезапно пересохло.

— Что же тогда?

— Эльфвина, я думал, ты давно поняла. — На его лице не промелькнуло и тени улыбки. Он выглядел суровым, даже поджал губы. Отчего же она вновь ощущает, как привычно поднимается жар из лона и охватывает все тело? — Ты станешь моей женой. Завтра.

Глава 11

Следующим утром Торбранд поднялся, оставив крепко спящую в шкурах Эльфвину. Вчера перед ужином он установил шатер неподалеку от главного дома деревни, а позже, глубокой ночью, заставил ее претворить в жизнь каждую его фантазию, представил ей каждую картину, появившуюся в голове еще тогда, когда места у них было больше, а чужих ушей меньше.

Он вышел на свежий воздух и потянулся, радуясь чистому небу, обещавшему солнечный день без снегопада.

Жители деревни в это время традиционно занимались скотиной. Над крышей главного дома он увидел дымок и уловил аромат вчерашнего рагу, которым позже накормят людей. Утробное урчание напомнило о голоде, но для хорошей тренировки желудок должен быть пустым.

Вместо того, чтобы поспешить в дом, Торбранд отправился на встречу с Ульфриком, Лейфом и другими приятелями, прибывшими вместе с Рагналлом.

Все собрались в поле, чтобы помахать мечами, — постоянные тренировки позволяли держать себя в форме и доказать, что они смогут отразить любое нападение, даже если оно случится в следующую минуту.

К бою Торбранд был готов всегда. Они боролись с Лейфом, быстрый ритм и сила ударов вскоре разогрели их тела настолько, что казалось, повалит пар. Лейф часто смеялся — тактика, раздражающая и сбивающая с толку многих, Торбранд отлично это знал, как и своего кузена. Он умел не обращать внимание на его деланое веселье и совершать действия, вскрывавшие слабые места противника. Вскоре Лейф уже не хохотал, а скалился от злости.

— Ты излишне полагаешься на шум, который производишь, — сказал ему Торбранд.

— Меуlа кгаflа mikli thur sуr[1], - прорычал тот в ответ.

Торбранд лишь усмехнулся, выслушав витиеватое оскорбление:

— Ты лучше послушал бы свою женщину, кузен.

Лейф вскинул меч и бросился в атаку. Воины вокруг вскрикивали, ругались, рычали. Раздавался звон стали. Мужчины подначивали себя и противника, усмехались. Это были звуки каждого утра его жизни. Они же скрашивали вечера. Боги создали землю, а люди полили ее кровью. Сын по примеру отца, год за годом. Так же и его сыновья будут сражаться за честь и славу этой земли до той поры, пока не унесет ветер последние капли его крови, и, если повезет, он подхватит слова слагаемых о нем песен, которые люди будут петь холодной ночью у костра. Так было с его отцом. Дела принесли ему славу еще до того, как появился сын, способный прославлять род и дальше. Было время, когда эти мысли приносили утешение.

После утра, проведенного в битве, пусть и тренировочной, мысль радовала меньше. «Только представь, — прошептал, к его стыду, внутренний голос, — что отдашь дань памяти родителей не своей гибелью, как они, а своей жизнью?» Нанося удар мечом, он сказал себе, что не вынесет жизни с таким позором. Но в глубине души осознавал, что смог бы, вынес. Он уверился в этом благодаря Эльфвине и времени, проведенному в доме в долине. И это было самой большой бедой.

Закончив тренировку, мужчины прошли в главный дом, где деревенские женщины разогрели и подали им вчерашнее рагу. Каждый занял место, где мог. Торбранд взял миску и сел у стены. Это была деревня, где жили крестьяне, а не военный лагерь, поэтому в зале не было длинных столов. Вот так люди переживают зиму. Торбранд оглядел их и задумался.

Воины жили иначе. Они совершали набеги на новые земли и возвращались с добычей, которой хватало с лихвой, чтобы пережить трудные времена на территории врага. Они сушили рыбу, чтобы ее можно было долго хранить и перевозить на длинные расстояния, перед едой ее замачивали в воде, и она становилась как свежая. Это всегда выручало, если оказался в землях, где охота не приносит хорошей добычи, или время для нее неподходящее. У них были прочные шатры, которые легко собирались и могли защитить от ветра и снега. Однако то, что человек умел и делал, совсем не обязательно должно ему нравиться. Он предпочел бы жить в доме и есть рагу, сидеть у теплого огня в плохую погоду…

Эта деревня больше походила на поселения саксов, чем на те, что в его родных краях. И в людях, без сомнения, смешалась кровь жителей Нортумбрии и пришедших с других земель, чтобы приветствовать Рагналла как своего короля.

«Часто именно от своевременного признания короля зависит, выживешь ты или нет», — подумал с усмешкой Торбранд. Скорее всего, если в этой зале завтра появится Эдуард, местные будут почитать его так же. Короли приходят и уходят. Прав на землю легко можно лишиться.

Значение имеет лишь воля сражаться во что бы то ни стало.

«Впрочем, — размышлял он, проглатывая очередной кусок, — возможно, есть разные способы сражаться».

— Как себя чувствует наша мерсийская принцесса перед свадьбой? — спросил Ульфрик, садясь рядом. — Надеюсь, она будет веселой невестой.

Торбранд пожал плечами:

— Надеюсь, так и будет.

Лейф усмехнулся:

— Если получится увлечь ее, уговорить.

— Мне не надо уговаривать женщин, брат. Ей достаточно лишь посмотреть на меня, и вспыхнет желание.

— Хм, желание вонзить тебе нож под ребро, — усмехнулся Ульфрик.

— Но пока она этого не сделала, — парировал Торбранд и посмотрел в темные, глубокие и всегда грустные глаза брата. — Жаль, что ты не можешь сказать того же.

Ульфрик напрягся. Шрам на его лице подтверждал слова Торбранда. Как он и предполагал, Лейф начал, иронично сокрушаясь, вспоминать, как могучий воин позволил своей наложнице полоснуть себе ножом по щеке.

Началась перепалка, и Торбранд прислонился к стене, погрузившись в думы, как отреагировала Эльфвина на его сообщение об их свадьбе. Она смотрела на него так же, как в первую ночь в шатре после того, как он похитил ее на дороге. Тогда она легла перед ним, готовая принести себя, отважную и смелую, в жертву грозному чудовищу. Похоже, принцесса была даже разочарована, что жест будет не только не оценен, но и не принят. Так же она казалась почти возмущенной тем, что он собирается взять ее в жены.

— Но ты не хочешь на мне жениться? — Звуки гулко разлетелись по пустой зале.

— Я женюсь. Какая разница.

Она посмотрела на