корочкой, она была такая…

Робин сглотнул. Глаза его наполнились слезами. Он надеялся, что никто не заметил.

– Она выглядела такой семейной, – прошептал он. – И я почувствовал себя дома. Как будто наконец-то у меня есть дом.

Он собирался сказать больше, но слова кончились. Робин сел на место.

Мерси, с другого конца стола, произнесла:

– Спасибо тебе, любимый.

Он поднял взгляд и увидел, как она улыбается ему. И значит, все было не зря.

* * *

Торт произвел фурор, особенно среди малышни. Это был простой бисквит с кремом, потому что в «Джайнт» ему так посоветовали – мол, самый удобный вариант для такой толпы народу. Но сверху идеальным почерком было написано: «С 50-й годовщиной», а по углам цвели желтые сахарные розочки.

– Я побуду хозяйкой? – предложила Элис.

И Мерси сказала «конечно» и приглашающе махнула рукой. Элис принялась разрезать торт и передавать по столу. Она еще не успела обслужить всех, а обе малышки уже прикончили свои порции, так что специалисты из «Джайнт» были правы.

Тем временем Грета вышла в кухню и поставила кофейник на плиту, без всяких просьб, и это точно был сюрприз. Пока кофе варился, она принесла из кухни свою орхидею и поставила перед Мерси на стол.

– Смотрите, что мы для вас привезли.

– О, какая прелесть! – обрадовалась Мерси. – Робин, ты видел?

– Да, красиво.

– Думаю, мы поставим ее у южного окна. Верно, Грета?

– Там слишком жарко, – усомнилась Грета.

– А, ну тогда на восточное. Скажем, вон там на окне в гостиной, – предложила Мерси Робину.

– Годится, – согласился он.

Он был признателен, что она говорит так, словно по-прежнему живет здесь.

Ох уж эта маленькая Кендл! Вот егоза. Разделалась со второй порцией торта и теперь требовала, чтобы все кузены побежали с ней во двор, хотя они еще не доели.

– Ну пожалуйста, пожалуйста… – ныла она, и они с Сереной вдвоем подталкивали Эмили, чтобы та отложила наконец вилку. Минутой позже вся детвора уже усвистела, в их конце стола наступила тишина, зато выглядел стол так, словно там смерч прошел – грязные тарелки, смятые салфетки, усеянная крошками скатерть.

Моррис рассказывал Мерси, как клиенты восхищаются ее картинами, – две из них висели в его офисе.

– Я всегда говорю: «Визитку художника вы можете найти в пакете документов», – повторял он.

– Как это мило с твоей стороны, – улыбалась Мерси.

Элис расспрашивала Дэвида про его студентов – он читал летний курс по импровизации. Тут Грета, на вид слегка уставшая и чуть прихрамывая, принесла кофейник.

Робин как-то спросил Мерси: «Как ты думаешь, сколько ей лет?» (Это когда они узнали, что Грета ждет ребенка, Николаса.) «Сорок два, – мгновенно ответила Мерси. – Я спрашивала». То есть на одиннадцать лет старше Дэвида. Ну, могло быть хуже. И они, кажется, счастливы. Хотя кто знает? Как поймешь, что на самом деле творится у детей в головах?

Робин давным-давно признал, что его отцовский опыт оказался совсем не таким, как он себе представлял. С девочками они, слава богу, хорошо ладили, но девчонками больше занималась мать, тут он не может ничего особо поставить себе в заслугу. Дэвид – другое дело… С Дэвидом они почему-то никогда не понимали друг друга. Никак он не мог взять в толк, что же делает не так. Хотя старался изо всех сил. Может, если бы Дэвид любил работать руками, у них бы сладилось. Но нет, Дэвид не из таких. Но это нормально! Лучше чем нормально! Робин всем доволен. Он гордился профессией Дэвида, и где-то у него даже прикноплена новость про его пьесу, которую поставили в местном театре.

Дамы зашевелились – принялись собирать тарелки, приборы, складывать на краю стола. Даже Грета встала помочь.

– Да бросьте, не суетитесь, – возразил было Робин, но его не слушали. Как он в одиночку справится с такой горой посуды?

– Идите-ка сядьте с мамой в гостиной, – велела Элис, и они так и сделали, вместе с Дэвидом и зятьями.

Но Робин не стал устраиваться на диване с остальными, а подошел к телевизору, присел на корточки.

– Что ты делаешь? – внезапно насторожилась Мерси. (Она всегда была против, если мужчины втыкались в какой-нибудь спортивный матч, вместо того чтобы общаться, хотя Робин не раз объяснял ей, что смотреть игру – это и есть общаться.)

– Увидишь, – улыбнулся он и вставил кассету в видеоплеер.

– Что это?

– Кино. Домашнее видео.

– Чтоо?

– Помнишь, как твой папа снимал на кинокамеру?

– Да…

– А я переписал на кассету.

Зятья сразу оживились. Они были любителями обсудить всякие технические штучки.

– Вот это да! – поразился Кевин.

А Моррис удивился:

– Разве это возможно?

– Запросто, – сказал Дэвид. – В любом месте, где печатают фотографии, могут выполнить такую работу.

– Папа Мерси купил кинокамеру в… – объяснил Робин, – в каком году, не помнишь, солнышко?

– Где-то в конце сороковых, – припомнила Мерси. – Девочки были еще маленькие.

– Точно, и я помню дедушку с кинокамерой, – сказал Дэвид. – Но, кажется, никогда не видел результата съемок.

– Ой, в те времена показывать фильм было целое дело, – всплеснула руками Мерси. – Нужен специальный проектор, нужно повесить экран, задернуть все шторы и устроить темноту…

– А сейчас, гляди-ка, – весело сообщил Робин, – нажимаю кнопку – и готово, мы в кинотеатре.

Телевизор стоял у камина, под небольшим углом к стене, чтобы окна не отражались. Этот дом – дом родителей Мерси – был построен задолго до наступления эры телевидения и специальных домашних кинотеатров. Наверное, это был недостаток – по крайней мере, до той поры, пока молодежь не разлетелась, но сейчас Робин был рад, потому что импровизированный кинотеатр на дому оказался бы слишком тесным для такого количества гостей. Женщины, закончив с посудой, переместились в гостиную, прибежала детвора со двора… Вообще-то на полу пришлось сидеть только двум самым маленьким девчонкам. Внуки, потные и раскрасневшиеся, вернулись в дом без всяких возражений: к телевизору их два раза звать не приходилось.

– Сейчас будет кино про старые времена, – наставительно произнесла Элис, обращаясь к Кендл. – Про нашу семью, когда мы еще были детьми. До нашего с Лили подросткового возраста, да? – уточнила она у Мерси. – Я что-то не помню. Я, наверное, уже видела, но очень давно.

– Ну, как минимум до вашего отрочества, – сказала Мерси. – Ваш дедушка дожил до 1956 года. Тебе тогда уже исполнилось четырнадцать.

– А когда он умер, – сказал Робин, – саенара[13] киносъемкам. Мы, кажется, с тех пор даже не вынимали камеру из чехла.

– Но она точно где-то лежит, – сказала Мерси, потому что она вечно сокрушалась, сколько же старого барахла валяется в доме.

Робин нажал кнопку «пуск» и вернулся в свое мягкое кресло. На экране сначала вспыхивали какие-то цифры, а потом появилась