загримироваться!

- Так темно же, как гримироваться!

- Вот именно! Тут темно, а вы все спите, и я не могу включить свет, чтобы не разбудить вас!

- То есть, по твоей логике, разбудить нас в темноте - более гуманно? - Я досадливо отодвинула косы с бантами, потом все остальное в колючей шуршащей парче, спустила ноги на пол и пошарила в поисках тапок.

Вчера я уже распаковала узелок с барахлишком Зайчика и обновила его обувь из овчины. Считай, тоже начала вживаться в роль.

- Почему бы тебе не пойти на грим в туалет? - Я зевнула.

- Потому что там занято! - возмущенно ответил Петрик и дернул головой, забросив косы за спину. - И в начале вагона, и в конце!

- Это, наверное, проводница закрыла туалеты, она предупреждала, что будет санитарная зона, - заворочался на своей полке Эмма. - Но у меня на такой случай есть ключ, по блату Галочка дала. На, возьми. - Он свесил в проход руку с какой-то железячкой.

- Спасибо, дедушка, - пропищал опередивший меня Петрик, взял ключ и заспешил в конец вагона.

Почти сразу же он прилетел обратно, как гонимая бурей снежинка, весь трепеща и содрогаясь:

- Бусинка, а там кто-то лежит!

- Где? - не поняла я.

- Да в туалете же!

Я подняла брови. Тесный и сильно септический санузел в поезде не представлялся мне местом, где можно прилечь.

- Кто?

- А я знаю?! - психанул Петрик. - Мужик какой-то.

- Карлик? - свесил голову в проход Эмма.

Резонно, между прочим. Мужику нормальных габаритов в каморке клозета и стоя поместиться непросто, а уж лежа-то…

- Почему - карлик? - не понял Петрик.

- А я почем знаю, может, у нас тут конкуренты, какая-то цирковая труппа, - заволновался наш главный, слез с полки и хрустнул суставами, потянувшись. - Так! Пойдем-ка посмотрим.

Пошли все: Петрик в наряде Снегурочки, я в пижаме, овчинных ботах и маске Зайчика - в ней хорошо было спать, она глаза и уши закрывала, и только Эмма как нормальный человек и пассажир - в спортивных штанах и майке.

Сгрудившись у двери, размеренно покачивающейся в такт колебаниям вагона, мы заглянули в туалет. Там действительно кто-то лежал. Судя по ногам - они к нам были ближе всего - мужик.

Я отважно присела и пощупала голую волосатую щиколотку.

- Ну? Есть пульс? - поторопил меня Петрик.

- Не пойму. Может, это пульс, а может, ногу потряхивает, потому что поезд качается. - Я встала. - Давайте-ка все отсюда. Эмма, беги за своей подружкой Галочкой. Вагон - ее хозяйство, пусть она и разбирается, кто и почему у нее валяется где попало.

Мы с Петриком вернулись в наше купе и, выглядывая из него, наблюдали, как ведомая Эммой проводница проследовала сначала из головы вагона в хвост, потом обратно, и снова туда, но уже в сопровождении знакомого нам начальника поезда. В тамбуре началась какая-то возня, Эмму оттуда прогнали, и он вернулся к нам в купе. Народ в вагоне еще спал, но мы уже не ложились. Расселись по лавочкам и ждали, пока Галочка освободится и что-то нам расскажет.

Проводница пришла после того, как поезд постоял немного на очередной станции и снова тронулся. Вместе с ней явился и начальник поезда.

- Привет веселым и находчивым, - сказал он, обведя нашу маленькую компанию усталым взглядом и вздрогнув при виде Петрика с косами и в парче. - Мужчине, видно, плохо стало, он сомлел и неудачно головой ударился. Жить будет. Но кое-что придется объяснить, уважаемые.

Он посторонился, пропуская Галочку. Та держала знакомый шикарный баул. Его блестящий золотистый замочек был беспощадно сломан, кожаное нутро зияло пустотой.

- Это же ваш? - Проводница подняла баул.

- Это же наш! - всплеснул руками и косами Петрик. Он заозирался, вскочил, переворошил свою постель. - А почему он у вас?

- Ворюга то, стало быть, - не ответив Петрику, сказал начпоезда проводнице. - Я так и думал. Однако, удачно вышло. - Он немного повеселел. - Ну что, товарищи пассажиры: стали жертвой кражи на железной дороге? А закрывать надо двери, когда спать ложитесь! И за вещами своими следить, как положено! Что в чемоданчике-то было? Заявление писать будете?

Петрик хрустко укусил ноготь. Эмма талантливо изобразил приступ кашля, мешающего ему говорить. Я поняла, что отвечать придется мне.

- Видите ли, - осторожно начала я, - это не совсем наш чемоданчик. Это баул нашего попутчика, который скоропостижно нас покинул…

- Еще кого-то вынесли? - Начпоезда озадаченно взглянул на проводницу.

- Высадили, - мстительно напомнила я. - Вы сами это сделали, забыли? Парнишку, у которого еще на станции отправления мошенница билет выманила…

- А, зайчик поневоле! - Начальник поезда хлопнул ладонью по лбу. - А что же он свой багаж не забрал?

- Попросил, чтобы мы довезли его куда надо и передали там тому, кто за ним придет, - объяснил Петрик.

- А что внутри было? - Начпоезда снова оглядел нас и по лицам угадал ответ. - Не знаете? Ну, как же так, товарищи пассажиры! Принимать посылки неизвестного содержания от незнакомых лиц - это гражданская безответственность! Ладно, разберемся по ходу. Галя, чемоданчик бесхозный к себе прибери пока.

Он вышел из купе. Проводница, наградив Эмму долгим укоризненным взором, последовала за начальником.

- М-да… Нехорошо получилось, - первым заговорил братец.

- Нехорошо? Просто нехорошо?! - Петрик заломил руки. - Это ужасно! Кошмарно! Как теперь с этим жить, я просто не представляю!

- Да брось. - Я ободряюще похлопала друга по серебристому парчовому плечу. - Макар тот сам виноват. Бросил свой баул, ни о чем с нами толком не договорился, ничего не объяснил - пусть пеняет на себя.

- Да при чем тут Макар?! - Петрик дернулся, сбросив мою руку, и страдальчески скривился. - Где я теперь найду такой шикарный аксессуар в пару к своим любимым брогам?!

Я посмотрела на братца. Он угадал его мысли и неуверенно сказал:

- Ну, я попробую, конечно… Галочка - она добрая, и у нас с ней вроде хороший контакт… Может, упрошу вернуть баульчик. Чуть позже схожу к ней, когда она злиться перестанет.

- А сломанный замочек - это ерунда, его и заменить можно. - Петрик мигом приободрился, утер набежавшие было слезки.

Безотлагательно решить вопрос, нанеся дипломатический визит проводнице, не получилось. Вагон проснулся,