его рвало кровью, а пульс был очень слабым. Ему срочно сделали операцию. Теперь он шел на поправку. Несмотря на зонд в носу, время от времени он улыбался во весь рот, словно празднуя так возвращение к жизни.

– Как быстро люди забывают, что совсем недавно они столкнулись лицом к лицу со смертью, – внезапно сказал Садык.

– Потому что люди считают естественной жизнь, а не смерть. Только самые мудрые помнят о ней.

Садык был поражен тем, как легко, словно не задумываясь, его друг высказал столь глубокое суждение.

Исмаил давно уже размышлял о взаимосвязи между медициной, болезнью и деньгами. Слова «перед болезнью все равны» он считал полной чушью. Да, пациента с раком толстой кишки, которого они только что осматривали, ждет та же смерть, что и богатого дельца, страдающего той же болезнью. После операции, методика которой одинакова для всех, они проживут несколько месяцев или даже лет, болезнь будет постепенно одолевать и того и другого, и оба они умрут с одной и той же болью и отчаянием. Но больной туберкулезом в государственной больнице не имеет никаких шансов на выздоровление, потому что ему нужны другая среда, другой уход, другой климат и другая диета, которые легко доступны состоятельным пациентам. Во время клинической практики Исмаил обнаружил, что для богатых и бедных и оперативное вмешательство может отличаться. Например, если после ампутации ноги пациент мог позволить себе алюминиевый протез, ему могли сохранить здоровую часть конечности; но под грубый деревянный ногу отрезали целиком.

Поэтому Исмаил решительно отказывался думать о частной практике в будущем. «Чем больше пациентов, тем дольше они болеют, тем больше требуется лечения и лекарств; чем больше операций, тем больше заработок, тем счастливее врач! По этой логике, рак должен быть любимым диагнозом любого частного врача. Или туберкулез… Никогда… Когда между пациентом и врачом встают деньги, исчезает доверие».

Он неоднократно повторял это не только себе, но и Фриде, и Садыку.

Исмаил посмотрел на часы. После обхода начались операции, и, несмотря на усталость, он даже не заметил, как пролетел день. Они должны встретиться с Фридой на площади Таксим. Он бы сейчас с удовольствием отправился домой, съел горячего супа и улегся спать. Однако Фрида, обычно уступчивая, настояла, чтобы они непременно встретились в «первый день года». Можно подумать, что это что-то значило! Он слегка улыбнулся. Ох уж эти женщины! Они точно знают, как сделать жизнь лучше. Особенно Фрида! С ней в его жизни появились дни рождения и подарки, которые он всегда тщательно выбирал, даже если они были маленькими и недорогими. А теперь вот первый день нового года. Как его проведешь, таким будет весь год. Не зря те, кто собрался в «Парк-отеле», отпраздновали это обильными возлияниями.

Это все чепуха, конечно, но чепуха милая!

1 января 1942, Тюнель

Фрида встретилась с Исмаилом в кондитерской на Таксиме и поделилась с ним салепом с корицей. А теперь они шли по пушистому снегу в Бейоглу.

– Ты не представляешь, что случилось прошлой ночью! – начал Исмаил. – В полночь свет ненадолго погас, а когда снова включился, на полу повсюду были разбросаны листовки с карикатурами. Немецкие лидеры были изображены в виде буквы V, как знак Черчилля…

– Я слышала об этом на факультете, – ответила Фрида, – несколько человек рассказали, листовки были не только в «Парк-отеле»! Значит, среди тех, кто развлекался в новогоднюю ночь, не так уж и мало таких, кто верит в победу союзников и ждет ее.

– Я слышал от кого-то в больнице, что на стенах книжного магазина «Калис» были нарисованы разными цветами огромные буквы V. Уже темно, а то могли бы сходить посмотреть. Интересно, успели ли сотрудники магазина их стереть?

– Даже если стерли, думаю, надписи появятся вновь, не волнуйся, – сказала Фрида.

– У шпионов союзников последнее время полно работы. И то, чем они занимаются, – это пропаганда. Я думаю, они не остановятся на этом в ближайшие месяцы, – заявил Исмаил. Потом равнодушно пожал плечами. – Но какое это все имеет отношение к нам! Кто бы что ни делал…

– Значит, пусть немцы и дальше преследуют евреев, как сейчас? – вспыхнула Фрида, повысив голос.

Исмаил ответил резко:

– Нет, я не это имел в виду. Но перестань видеть в своих единоверцах центр мира. Ты почти каждое сказанное в их адрес слово воспринимаешь как оскорбление. Кто бы что ни делал, лишь бы война закончилась как можно скорее, вот что я собирался сказать, пока ты меня не перебила. Прежде чем бить, сначала выслушай.

Фрида была возмущена. Ее отчитали, причем несправедливо; более того, то, что сказал Исмаил, было просто эгоистично. Но она молчала, зная, что, продолжи она спорить, Исмаил распалится еще больше и еще сильнее будет ранить ее своими словами. Они продолжали идти, не сказав ни слова.

В конце концов Исмаил первым нарушил молчание:

– Уже поздно, я провожу тебя до пансиона. – Голос был ледяным.

– Нет, нам придется прогуляться чуть дальше, я останусь сегодня у сестры, в Тюнеле, – ответила Фрида, приподняв, чтобы показать, непривычно большую сумку в руке.

Ей хотелось поскорее оказаться вместе с сестрой и зятем, посмеяться и пошутить вместе с ними и поднять себе настроение.

Холодно распрощавшись с Исмаилом, она постучала к Сарди, но тут ее ждало новое разочарование: Эмма как будто была ей не рада.

– У нас гости, журналисты, друзья Ференца. Надеюсь, они тебе не наскучат!

Фриде показалось, что сестра впустила ее с неохотой, но, проделав весь этот путь по холоду, обиженная на Исмаила, она решила не думать еще и о настроении Эммы. Словно не слышав слов сестры, она вошла, сняла мокрое пальто, потрепала Хапси и направилась в гостиную. Мужчины поднялись.

– Привет, Фрида! Позволь мне представить тебе Луизу Мейер, Пала Эрдели и Пола Эдварда Гатриджа, – сказал ее зять.

Красивый, добродушный венгр Пал Эрдели был другом Ференца по Будапешту, и, хотя Фрида никогда раньше с ним не встречалась, его имя часто звучало в доме Сарди. Белокурая, голубоглазая и светлокожая Луиза была похожа на немку, более того, на «чистокровную арийку». Гатридж, невысокий, веснушчатый… Фрида же раньше слышала его имя. Ах да, это же с Гатриджем Ференц встречался как-то ночью в прошлом месяце. Журналист или кто-то в этом роде. Ференц представил британца: Гатридж когда-то работал корреспондентом «Дейли Телеграф» в Вене, а сейчас переехал в Стамбул, чтобы работать на «Дейли Экспресс». Гатридж вместе с Луизой, которую представил как «моя секретарша и правая рука», искали квартиру в Бейоглу.

Фриде налили коньяк, и беседа возобновилась с того места,