Насчет внешнего облика дома Матвей был прав: тот здорово обветшал и явно просил ремонта, хотя здесь причина бездействия хозяев, как выяснилось, заключалась вовсе не в их эстетических предпочтениях. Когда Римма спросила у Ромоло, почему они не покрасят фасад, не заменят ставни и вывеску – ведь даже такие маленькие изменения наверняка пойдут на пользу имиджу кафе – тот очень развеселился. А потом объяснил: в исторической части Рима нельзя вбить в стену ни единого гвоздя без разрешения архитектурного и бог знает какого еще надзора. А уж о полноценном ремонте не стоило и говорить: им просто никогда в жизни не собрать всех разрешительных документов, которые для этого понадобятся. Значит, пусть все остается, как есть, им и так хорошо.

Эти мелочи не огорчали Римму, потому что совсем ее не касались. В конце концов, она удовлетворила свое любопытство – осмотрела дом, и все. Никто не принуждал ее проводить здесь свое свободное время. Днем она либо гуляла по городу, либо работала в кафе, а все ночи и вечера проводила в мансарде с любимым.

А вот что Риммы касалось, и даже очень – так это отношения, которые стали складываться у нее с сестрами и матерью Ромоло, едва только схлынуло очарование первого знакомства. Сквозь приветливость и любезность ежедневных разговоров постепенно начало проглядывать их подлинное отношение к ее появлению в доме. Оказалось, что не так уж сильно ей здесь и рады, все-таки она была чужачка. Чем большими восторгами осыпал ее Ромоло, тем пристальней всматривалась в нее его мать и выразительнее поджимала губы Анна. Даже Джулия, поначалу искренне благодарная Римме за помощь в кафе, постепенно стала считать эту помощь само собой разумеющейся и так и норовила увильнуть от работы, ссылаясь то на занятость с детьми, то на нездоровье. В глубине души Римма была обижена на нее: как же Джулия раньше справлялась?

Вскоре как-то так само собой сложилось, что Римма стала подолгу работать в кафе, и выбираться в город все реже и реже. Ромоло, конечно, всегда был рядом, и смотрел на нее так же влюбленно, как и в первые дни их знакомства, а ночи их были все так же жарки и страстны, но свои «римские каникулы» Римма представляла все-таки не в должности официантки.

Но молчаливо-бесстрастная синьора Лукреция и неблагодарная Джулия – это были еще цветочки. Настоящей ягодкой в этом экзотическом пряном коктейле стала Анна. С ней у Риммы совсем не заладилось. Анна работала в каком-то захудалом муниципальном архиве, а дома вела бухгалтерию кафе и заодно приглядывала за общими расходами и счетами. Буквально с самых первых дней она сочла своим долгом начать знакомить Римму с местными традициями и прививать ей семейные ценности. Первый раз они едва не поругались через неделю после появления Риммы. Улучив момент, Анна принялась выговаривать ей, словно провинившемуся ребенку: мол, она тратит слишком много горячей воды, принимая душ, и постоянно на всю ночь включает отопление на максимум. Целых восемнадцать градусов, с ума можно сойти! Поначалу Римма смотрела на нее с искренним недоумением – что здесь странного? Ведь отопление для того и создано, чтобы пользоваться им, если мерзнешь. Днем, конечно, уже тепло, но ночи по-прежнему прохладные, да и мансарда совершенно не утеплена.

Как оказалось, такое поведение противоречило местным стандартам жизни: тепло дорогое, и все кругом его экономят. И так на нужды кафе уходит прорва электричества! Слово за слово – обе уже были готовы перейти к разговору на повышенных тонах, но тут появился Ромоло и потребовал от сестры немедленно оставить Римму в покое.

Правда, в пылу так и не случившегося скандала Анна все-таки успела прозрачно намекнуть, что Римме не стоит слишком много воображать насчет своего места в жизни Ромоло: мол, таких, как она, тут изо дня в день ходят целые толпы. Опешив от такой чудовищной бестактности, Римма даже не нашлась, что ответить, а, оставшись одна, долго не могла прийти в себя: какое Анна имела право лезть в их дела и говорить гадости о собственном брате? Римма считала себя достаточно взрослой и сведущей в человеческих отношениях, чтобы самой прекрасно видеть все достоинства и недостатки избранника, но выслушивать грязные намеки от посторонних она не собиралась. А в сердечных делах посторонние – все. Особенно незамужние старшие сестры.

Римма убедила себя, что это было сказано из зависти. Правда, позже, понаблюдав за Ромоло во время работы, начала подозревать, что, возможно, Анна в чем-то права. Каждой новой симпатичной клиентке Ромоло улыбался, как улыбался ей в день их знакомства, каждой приносил чашку кофе за счет заведения. В ответ на удивление Риммы он пренебрежительно махнул рукой: этот несчастный кофе стоит сущие пустяки, а им нужно привлекать клиентуру, ведь каждый довольный гость – это потенциальный лайк на страничке кафе в соцсети или еще того лучше – положительный отзыв на каком-нибудь туристическом сайте. Значит, они смогут выделиться в толпе конкурентов, стать более популярными, а это для них очень важно. Полистав приложения для туристов, Римма и вправду была удивлена, как много в городе кафе, отчаянно конкурирующих друг с другом. Нашла и те самые отзывы: кое-кто и правда с восторгом отзывался о неприметном и с виду обычном, но на самом деле совершенно очаровательном заведении под вывеской «Ромоло», прятавшемся в глубине райончика Трастевере. Особенно хвалили симпатичного молоденького официанта, с неизменной улыбкой встречавшего гостя чашечкой ароматного кофе…

Свернув сайт, Римма только головой покачала: ишь, раскудахтались про симпатичного официанта! Конечно, она отлично понимала, что Ромоло – живой человек из плоти и крови, со своим характером и привычками, а не какой-то там идеальный принц, сошедший со страниц волшебной сказки. Он был искренне влюблен в нее, и она отвечала ему взаимностью, но жизнь этим не ограничивалась. Это только в сказках все заканчивается союзом двух любящих сердец, а в реальности наоборот – с этого все только начинается. Ведь, едва познакомившись, люди начинают привыкать, прилаживаться друг к другу, как притираются между собой новые детали только что собранного механизма, и это совершенно нормально. Что-то в Ромоло Римме нравилось больше, что-то меньше. Например, оказалось, что он несколько скуповат и совершенно не склонен к широким жестам, даже в адрес своей любимой. Он всего раз принес ей цветы, а когда она однажды вернулась из города с купленным роскошным букетом фрезий, удивился, а потом принялся мягко ее укорять: зачем выбрасывать деньги на ветер, покупая букет, который скоро завянет? Тем более что цветов вокруг и так полно.

Так считали все до единого в семье Сантини. И при этом все женщины семьи были фанатками многочисленных лотерей. Они регулярно покупали билеты, и Ромоло ни разу не сказал, что те выбрасывают деньги на ветер. Так здесь было принято. Вдруг повезет? По пятницам, когда печатались еженедельные выигрышные таблицы, половина квартала собиралась на площади у кафе, чтобы с азартом обсудить, кому и сколько в этот раз не хватило до заветного главного приза. Римма же привыкла считать, что деньги нужно зарабатывать, а не выигрывать, ей странно было видеть такой азарт при мизерном шансе на выигрыш.

С каждым днем ей становилось все труднее вытащить куда-то Ромоло после работы. Конечно, он сильно уставал к концу дня, поэтому его вполне устраивала перспектива коротать вечера в обществе Драгоша и бутылки пива за болтовней ни о чем и просмотром футбола по телевизору. Как-то раз после особо тяжелого дня, когда оба они чуть не падали с ног, Римма принялась рассуждать, что, получив рабочую визу, сможет найти другую работу – по специальности и не такую тяжелую. Ромоло слушал ее со снисходительной улыбкой и вдруг сказал: