Джеймс вдруг схватил меня за рукав и подтянул меня ближе, почти вплотную.

– Разве вы их не слышите? Не слышите жуткий грохот? Говорю же вам, нас разорвет на куски, – хрипло воскликнул он.

А я, вглядевшись в его полные ужаса глаза, увидела умирающего от чумы Томаса. Мужчину, надеявшегося на спасение, на операционном столе в Фицрое. Храброго солдата, который умолял не дать ему захлебнуться собственной кровью. Я увидела всех, кто когда-либо смотрел на меня со страхом и болью и кричал: исцели! Я не могла отступить.

Взяв руку ближайшего дежурного, я заставила его крепко зажать рану Джеймса.

– Всем весом. Давите как можно сильнее, или он умрет. Не двигайтесь.

Затем я мягко обхватила лицо несчастного солдата алыми от крови ладонями, и оно вскоре окрасилось цветом его неизбежной смерти. Я наклонилась ближе, и наши глаза оказались напротив друг друга.

– Джеймс, – тихо позвала я. – Джеймс, смотрите на меня. Смотрите только на меня.

Он по-прежнему рвался из рук солдат, но перестал мотать головой, встретившись со мной взглядом. Я глубоко вдохнула, призывая на помощь неземные силы. Биение в моей груди, почти прижатой к телу мушкетера, замедлилось, вынуждая подстроиться под ритм и его сердце.

– Тише, Джеймс. Лежите смирно. Все будет хорошо. Вы в моих руках. Позвольте мне о вас позаботиться, и беды не случится, обещаю. Доверьтесь мне. Успокойтесь. Просто успокойтесь.

Почти коснувшись его губ, я тихонько выдохнула.

Тело мушкетера расслабилось. Он перестал отбиваться и теперь лежал покорно. Дыхание стало ровнее. Веки затрепетали.

Я села и сняла руку дежурного с раны, но кровь не хлынула, а всего лишь потекла тонкой струйкой. Я вытерла кожу подолом платья, потом забрала бренди из рук оторопелого повара и плеснула на саму рану. И молча принялась зашивать сперва артерию, а затем рассеченную плоть, ощущая на себе изумленные взгляды окружающих. Плевать. Я не позволю этому человеку погибнуть, когда в моей власти спасти ему жизнь. Сделав последний стежок, я слегка откинулась назад и вытерла лоб рукой, забыв, что тем самым оставлю на нем жуткий кровавый след. Я приложила ладонь к груди Джеймса, мягко позволяя его сердцу забиться в прежнем ритме, а затем ласково погладила по щеке.

– Просыпайтесь, Джеймс, – тихо позвала я. – Просыпайтесь.

Он открыл глаза – ошеломленный, но спокойный, – вздохнул, как будто вышел из глубокого сна, и одарил меня счастливейшей улыбкой.

Я подняла голову и, к своему отчаянию, увидела знакомые выражения лиц, от которых по коже пробежал холодок. Дежурные, солдаты, повар, даже капитан Андерсон – все смотрели на меня со смесью страха, изумления и отвращения.

– Что это за магия? – прошептал капитан.

Солдаты опасливо отступили, и я осталась стоять на коленях у окровавленного солдата одна, в кольце настороженных наблюдателей.

– Она остановила его сердце, а потом запустила его вновь! – воскликнул солдат.

– Я все видел, – согласился дежурный. – Она высосала из его тела дух и заполнила его своим!

– Колдовство! – крикнул повар, а потом принялся орать еще громче, тыча в меня дрожащей рукой: – Ведьма! Она ведьма! Среди нас дьявол! Ведьма! Ведьма! Ведьма!

16

Теган

Меня поглотил лес. Я бежала настолько слепо, совершенно не представляя, куда, что в какой-то момент пронеслась по полям, а затем вновь увидела окруживший меня лес. Может, там я чувствовала себя в большей безопасности, словно пряталась. Я ощущала чары Гидеона, их горечь во рту. И ласковое заклинание Элизабет, теплое, исполненное любовью, но недостаточно сильное, чтобы меня освободить. А под этим всем трепетали мои собственные силы, стремясь вырваться на волю, ожить. Однако мне предстояло пройти еще долгий путь. Я пробиралась сквозь чащу, неловко врезаясь в деревья, глупо, почти пьяно продираясь через колючие кустарники, и вскоре начала слабеть. В состоянии ли Гидеон до меня дотянуться? Откуда он черпал столько сил? Словно с тех пор, как Гидеона забрали в Летние земли, его мощь невероятно возросла. Элизабет говорила, что кто-то помог ему сбежать. Может, ему помогают до сих пор?

Где-то через час я выдохлась окончательно. Я нашла дерево с огромном дуплом и заползла внутрь. Запахи мха и папоротников, лишайника и влажной коры казались мне родными и успокаивали. Я закрыла глаза. Несколько дней находясь во власти безумия, я совершенно ничего не соображала. Теперь надо прийти в себя прежде, чем случится что-то еще. Прежде чем Гидеон вновь меня разыщет. Я должна стряхнуть его чары и защитить саму себя.

В кармане шевельнулся теплый комок, и наружу показалась мордочка моего потрепанного мышонка. Я погладила его грязную шерстку и вгляделась в красные глазки.

– Кажется, мы больше не в Канзасе, Алоизиус, – шепнула я ему.

Кое-что я знала наверняка. Первое – я по-прежнему недалеко от дома. Это совершенно точно Бэткомский лес, который растет всего в нескольких милях от коттеджа «Ива». Второе – я уже не в двадцать первом веке. Сквозь туман заклятия прорывались неосторожные фразы гнусных близняшек. Из них вышли отличные тюремщики, однако они забыли, что я все-таки не совсем потеряла связь с реальностью. Так вот, очевидно, мы попали в самый разгар гражданской войны. Элизабет меня нашла. Если бы не она, я до сих пор оставалась бы в том доме, в плену у Гидеона. А я бросила ее с ним. И это после всех слов, что я не собираюсь никуда бежать, что не собираюсь быть вечной жертвой преследования!.. А теперь прячусь в дупле дерева… Я задрожала, несмотря на теплый день. Тело реагировало на смятение внутри, на борьбу сверхъестественных сил. Мне было страшно холодно, даже зубы застучали, а ступни и кисти онемели.

– Это не настоящий холод, – сказала я себе. Алоизиус вновь зарылся в карман, словно хотел хоть чуточку меня согреть. – Не настоящий. Думай, что тебе тепло. Вспомни Балык Кыс. Балык Кыс!

Я закрыла глаза, повторяя древние слова словно мантру, и позволила мыслям ускользнуть в иное время, место и, как мне казалось, другой мир.

Чтобы добраться до самого дальнего уголка Сибири, у меня ушло три месяца. Зная, как там холодно, я оставила Алоизиуса дома и очень скучала по своему маленькому пушистику. Я отправилась в путь в поисках шамана, который рассказал бы мне, во что они верят и как работают с магией. Те места – одни из немногих во всем мире, где шаманство остается частью повседневной жизни. И все же найти желающего взять меня на краткосрочное обучение было нелегко. Люди относились к моему интересу с подозрением, и немудрено. Как я могла надеяться понять их учение за жалкие несколько месяцев? Как могла допустить, что усвою их мудрость, которую они приобретали всю жизнь и которая была частью их культуры и наследия? Никак. Но я готова была принять все, что мне могли предложить. Я разыскала шамана, который не говорил по-английски, зато позволил мне наблюдать и слушать. Просто быть рядом с ним уже само по себе оказалось важнейшим опытом, и шаман действительно открыл мне кое-что об их особой связи с потусторонним миром. И все-таки я надеялась на большее. Наконец, когда я уже была готова сдаться и вновь преодолеть весь страшный путь на запад, я нашла Ульви, дочь шаманского народа.