– Эй, Княжна, ты там не голый? А то мы заходим!

Веды захохотали, и Кайоши пришлось два раза повторить приглашение. В первый раз его не расслышали из-за смеха. Дверь пнули, и вошла Олья, а за ней, как грибы-вешенки, сгрудились в проходе остальные руссивки и весело глядели одна поверх другой. Кайоши отметил, что здесь только молодые девицы. Все до одной румяные и веселые, в ярких платьях, наскоро пошитых из нарядов Доо и Ясурамы.

Олья неспроста открывала дверь ногой. Руки у нее были заняты большим медным тазом.

– Зачем вам вода? – не понял Кайоши, искоса глянув на то, как веда заворачивает рукава до локтей.

В Чаине женщины не оголяли при мужчинах запястья, и провидцу стало неловко.

– Это кипяток заговоренный, – сказала Олья, ставя таз на табурет и подвигая к нему кресло Кайоши. – В Мамкин день… Ну, день рожденья по-вашему, у нас всегда воду кипятят и, пока она не остыла, всей семьей заговаривают. Это как… Вроде той воды, в которой ты был, пока не родился. Сила в ней большая. Все, что наговоришь в этот день, вода сохранит. Уж мы, Княжна, так расстарались, что ты у нас после нее бегать начнешь!

– Мне нужно это выпить? – брезгливо спросил Кайоши.

Он даже не думал отказываться. С Ольей спорить себе дороже.

– Нет, пить не надо. Окунать тебя будем, – пояснила Олья, и прежде чем Кайоши что-то понял, сзади к нему подбежала Мунька и собрала волосы, а еще две девушки подняли посудину, и Олья смачно макнула Кайоши лицом в воду.

А потом еще и еще, и так шестнадцать раз по количеству прожитых лет. Провидец молился, чтобы рядом оказался остроух или хотя бы Осита. Но никого из наемников не было снаружи: Липкуд всех сгреб себе в помощь, а шумного слугу Кайоши отправил на палубу, как только началась мигрень, и велел не возвращаться, пока солнце не поднимется над водой на два пальца.

– Ну как? – весело спросила Олья, промакнув лицо одуревшего Кайоши полотенцем. – Ох ты, смотрите, девоньки! Порозовел!

Веды одобрительно загомонили, и каждая посчитала необходимым ущипнуть Кайоши за щеку. Они были как дети, дорвавшиеся до игрушки, которую раньше им не давали трогать.

– Румяненький! – взвизгнула одна из руссивок с таким восторгом, будто перед ней поставили тарелку с пирожком.

– Ты язык проглотил? – Олья повесила полотенце на спинку стула. – Как себя чувствуешь, новоро́жденный?

– Все просто прекрасно, – процедил Кайоши сквозь зубы. – Но пожалуйста, не могли бы вы не трогать меня?

– Я же сказала, что оздоровишься! – воскликнула веда, перебив дальнейшие слова провидца. – Это наш тебе общий подарок, а есть еще у Муньки отдельный.

Хрупкая, как белая магнолия, Мунька все еще стояла позади Кайоши, держа его волосы, и, кажется, ей стоило большого усилия их отпустить, а провидцу такого же усилия стоило не заорать, чтобы веды убрались из его каюты и оставили его в покое.

– Тащите Мунькин пирог! – скомандовала Олья, и девушки передали друг другу аж из коридора поднос с пирогом.

– Это зачем? – спросил Кайоши, ожидая подвоха.

– Не зачем, а с чем. Родильные пироги всегда с яблоками, – ответила за девушку Олья. – Свежих, правда, не было, но зато сушеных полно нашли. Мунька всю ночь стряпала, старалась, так что рот пошире открывай!

Корми провидца Олья, она наверняка затолкала бы в него половину пирога, но Мунька все делала понемногу и кусочек отделила совсем небольшой. Пирог был слипшийся, недопеченный и приторно-сладкий, поэтому провидец порадовался, что среди вед нет Матрохи и никто не обличит его вранье.

– Благодарю вас, – кивнул он, с трудом прожевав. – Это очень вкусно.

Мунька от похвалы вся покраснела и под хохот подруг выбежала в коридор.

– Ладно, Княжна, не скучай, а мы наряжаться пойдем, раз танцульки обещали, – сказала Олья и, подхватив таз, повела всех прочь из каюты.

На минуту Кайоши остался в одиночестве, раздраженный и весьма озадаченный тем, что после дикого купания у него в самом деле прошла мигрень, но не успел сделать никаких выводов: в каюту вбежала Яни со связкой деревянных катушек, нанизанных на бечевку. Присмотревшись, Кайоши узнал в них части дверных ручек, не то открученных, не то выломанных, и окончательно убедился, что боится людей с большим энтузиазмом и энергией, а Яни по этой части превосходила все население «Мурасаки».

– Ура-а! С днем рождения! – воскликнула она. Потом застыла на пороге, выбежала и постучалась. – Можно войти?

– Да, – вздохнул Кайоши. – Спасибо за поздравление.

– Так, это тебе от меня. – Девочка повесила на шею провидца темно-красное войлочное ожерелье, где каждая бусина была размером с ранетку, и чмокнула его в обе щеки. – А теперь я буду тебе красоту наводить!

– К-красоту? – повторил Кайоши, заикаясь от внезапных поцелуев.

– Ага, – весело кивнула Яни. – Все остальные наверху для тебя стараются, а я сюда пришла. В день рождения надо быть самым красивым в мире! Так что я тебе помогу!

– Позвольте узнать, каким образом? – спросил Кайоши, с ужасом глядя на то, как порченая снимает с бечевки обломки дверных ручек. – Я в общем-то уже одет, и умыт, и расчесан. Право, не стоит об этом беспокоиться!

– Да мне нетрудно! – отмахнулась Яни. – Я знаешь как красиво делаю? Мы тебе сейчас бугудей накрутим! Бугуди – самая красивая прическа в мире! Ее все богатые делают! Я раньше думала, что соахийцы кудрявые из-за бугудей! А Нико говорит, что это от природы… Генхард ужасно расстроился, когда узнал. Надо было ему не говорить. Но я все равно научилась красиво их крутить! Правда, катушек Илановых у меня больше нет… Но это ничего. Эти тоже сойдут.

– Все-таки не стоит. У нас, в Чаине… так не ходят…

– Да это потому, что вы бугудей не знаете! Так, а где тут эта твоя паста, которую ты на голову мажешь, чтобы волосы не разлетались?

Яни схватила со стола расческу, и Кайоши зажмурился от страха.

– Так-так! – Руку девочки перехватил Нико. – Ты что тут делать собралась?

– Бугуди! – радостно сообщила Яни.

– Белка, – принц заглянул девочке в глаза, – ему не нужны бугуди, правда-правда. Он же не соахиец, он чаинец. И еще Кайоши очень не любит, когда кто-то трогает его волосы. Очень-очень не любит, Яни. Ты все поняла?

Девочка почесала затылок и шкодливо улыбнулась.

– Ну ладно, я тогда пойду прикручу бугуди обратно. И она выбежала за дверь, а Кайоши облегченно выдохнул.

– Вот поэтому я и пришел к тебе раньше, чем умылся, – сказал принц. – Так и знал.

– Как же трудно с этим восточным менталитетом, – покачал головой Кайоши. – Я чуть не сорвался.

– Ладно, раз уж мы друзья, послежу, чтоб девчонки тебя не донимали, – пообещал принц. – Буду сегодня твоим личным наемником, Клецка. Торжественно обещаю не подпускать к тебе Морошку.