Когда Чингисхан обрушился на города Хорезма, под его рукой было около 100–125 тысяч всадников, а также отряды союзников — уйгуров и тюрков, подразделение китайских лекарей и инженерный корпус. Вся его армия не превышала 150–200 тысяч человек. Армия султана Хорезма насчитывала 400 тысяч человек профессиональных солдат, которые к тому же пользовались преимуществом, так как вели войну на своей территории.

Монголы обещали справедливое обращение тем, кто покорится им, но тем, кто окажет сопротивление, поклялись нести только смерть и разрушение. Если люди принимали монголов и вели себя как родичи, предоставляя пищу воинам и коням, монголы обращались с ними, как с членами семьи, наделенными определенными базовыми правами, и главное — правом на защиту монголов. Если же они не хотели стать монголам родичами, они становились врагами. Предложение Чингисхана осажденным было простым и ужасным. Такое послание он отправил жителям города Нишапур: «Властители, старейшины и простые люди! Знайте, что Бог дал мне царство земли от востока до заката. Кто покорится мне, будет спасен, но кто воспротивится, будет уничтожен вместе со своими женами, детьми и присными». Такой же настрой можно обнаружить во многих документах этой эпохи. Ярче всего он проявился в армянской хронике, которая приписывает Чингисхану слова о том, что «по воле Бога мы берем землю и устанавливаем на ней порядок», чтобы ввести монгольские законы и налоги, а тех, кто отвергнет их, монголы обязаны «убить и разрушить дома их, дабы другие, видя все это, не захотели вести себя как они».

Некоторые города сдались без боя. Другие сражались несколько дней или недель, но только самые укрепленные и упорные выстояли более чем несколько месяцев. Чингисхан многому научился со времен своей кампании против чжурчженей. Теперь он не только умел брать даже самые неприступные крепости, он также выяснил, как обращаться с ними после захвата, а главное, как их максимально эффективно грабить.

Он не хотел повторять ошибки, допущенные при разграблении Чжунду. В Хорезме он ввел новую организованную систему: сперва город полностью отчищался от жителей и их скота, а затем монголы принимались за его разграбление. Это заметно уменьшало опасность, грозившую воинам, которые рассредоточивались по городу во время разграбления.

Прежде чем начиналось разграбление, монголы проводили одну и ту же процедуру с плененным населением вражеского города. Во-первых, они убивали всех солдат. Монгольская армия состояла только из всадников, и ей не было никакого толку от солдат, обученных защищать крепостные стены. К тому же, они совершенно не хотели оставлять позади большую армию прежних врагов, которые могли бы перекрыть им путь обратно в Монголию. После этого монгольские военачальники отправляли чиновников, чтобы они разделили мирное население по признаку профессии. Профессионалами считались все, кто умел читать и писать на любом языке, — писцы, врачи, астрономы, судьи, предсказатели, инженеры, учителя, имамы, раввины или священники. Монголам были постоянно нужны купцы, караванщики, толмачи, а также ремесленники. Все они поступали на службу к монголам, которые не были знакомы ни с какими ремеслами кроме войны, скотоводства и охоты. Их быстрорастущая империя нуждалась в умелых работниках практически во всех сферах деятельности, нужны были кузнецы, гончары, столяры, бондари, ткачи, кожевенники, красильщики, горняки, бумагоделы, стеклодувы, портные, ювелиры, музыканты, брадобреи, певцы, жонглеры, аптекари и повара.

Люди без профессий отправлялись с монголами в следующий поход. Они таскали тяжести, копали рвы и служили живым щитом при штурме. Их жизнями монголы жертвовали в своей войне. Тех, кто не годился даже для таких целей, монголы просто убивали.

Во время завоевания центральной Азии одна группа населения пострадала даже больше, чем захваченные горожане. Монголы убивали богатых аристократов. Согласно кодексу благородной войны, который использовался в Европе и на Ближнем Востоке во времена крестовых походов, враждующие аристократы демонстрировали некое уважение друг к другу, при этом без зазрения совести уничтожая рядовых солдат. Они предпочитали брать побежденных врагов в заложники, чтобы затем требовать от их семей и стран выкуп за их освобождение. Монголов это не касалось. Наоборот, они стремились как можно скорее перебить всех вражеских аристократов, чтобы тем самым предотвратить будущие войны против них. Чингисхан никогда не принимал в свою армию вражеских аристократов, и очень редко — на другие службы.

Чингисхан не всегда следовал этому правилу. Во время своих первых завоеваний, направленных против чжурчженей, тангутов и черных киданей, он часто защищал богатых и даже позволял прежним правителям оставаться у власти после того, как они покорялись ему.

Тем не менее, чжурчжени и тангуты предали его, как только его войска отступили. В своем покорении Средней Азии Чингисхан показал, что выучил урок о верности, зависимости и полезности богатых и влиятельных людей. Он тонко чувствовал общественное мнение и знал, что обычных крестьян и ремесленников мало заботит судьбы богачей и князей.

Уничтожая аристократов, монголы обезглавливали социальные структуры врагов и, тем самым, предотвращали дальнейшее сопротивление. Некоторые города так никогда и не оправились от потерь, нанесенных аристократам на поле боя и при уничтожении их семей.

Чингисхан хотел, чтобы власть предержащие были верны только монголам и им обязаны своим положением и властью. Поэтому он признавал только те звания и титулы, которые даровал сам. Даже союзный князь или царь, который хотел сохранить свой титул, должен был получить подтверждение на него от великого хана. В своем отчете о путешествии по Монголии в 1245–1247 гг. папский посланник Джованни ди Пьяно Карпини часто жалуется на то, как мало уважения монголы испытывают к аристократам. Даже самый низкий по положению монгол мог спокойно явиться пред очи соседних царей и грубо говорить с ними.

Судьба матери султана, бывшей до того самой влиятельной женщиной в империи, показывает отношение монголов к пленным аристократкам. Они пленили ее и перебили почти всех членов ее свиты и две дюжины ее родственников. Затем они отправили ее доживать оставшиеся десять лет ее жизни в унизительном рабстве в Монголии. Такая женщина не получала никаких прав или уважения только по самому факту ее рождения. Так же как и плененные мужчины, она оценивалась только по своим умениям и службе.

Когда монголы проходили через город, они мало что оставляли за собой. В письме, написанном вскоре после монгольского нашествия, географ Якут аль-Хамави, который чудом сумел спастись от захватчиков, говорит, что прекрасные и роскошные дворцы монголы «стерли с лица земли, как строки письма стирают с пергамента, и эти обители стали жилищем для сов и воронов, в них теперь лишь сипухи перекликаются и ветры стонут».

В глазах мусульман Чингисхан стал олицетворением жестокости. Хроники той эпохи приписывают Чингисхану такое нетипичное высказывание: «Величайшая услада для человека — покорить своих врагов и гнать их перед собой. Забрать их лошадей и завладеть их имуществом. Узреть лица тех, кто был им дорог, в слезах, и захватить их жен и дочерей». Чингисхан не только не считал такие апокалиптические описания унизительными, он даже поощрял их распространение. Ему всегда удавалось найти использование всему, что бы ни попалось ему на пути, и он сумел найти способ обернуть себе на пользу высокий уровень грамотности среди мусульманского населения. Он осознал, что ужас будет лучше распространяться не мечами воинов, а каламами писцов и ученых. Во времена до изобретения газет письма интеллигенции того времени играли важную роль в формировании общественного мнения. Это сыграло на руку монголам. Они запустили целую машину пропаганды, которая каждый раз преумножала число убитых в битве врагов и несла страх всюду, куда бы ни докатывалась.