Когда караван вошел на территорию Хорезма в северо-западной провинции Отрар, которая теперь находится в южном Казахстане, заносчивый и жадный наместник захватил все товары и перебил торговцев и их погонщиков.

Он и представить себе не мог, какими чудовищными последствиями для него обернется этот шаг. Как объясняет персидский хронист Джувайни, наместник не просто опустошил караван, но «обрушил опустошение на весь мир».

Услышав о произошедшем, Чингисхан отправил посланников к султану с требованием покарать своего наместника за его злые деяния; вместо этого султан отчитал хана прилюдно укоряя его в самом неуважительном тоне. Он казнил нескольких посланников и обезобразил лица остальных, которых и отослал затем к их правителю. Всего за несколько недель весть об унижении донеслась до монгольских степей и достигла Аварги, где, по словам Джувайни, «ураган гнева насыпал песку в глаза терпения и милосердия, в то время как пламень ярости воспылал так ярко, что слезы текли из глаз, а потушить его можно было лишь кровью». В ярости, унижении и разочаровании Чингисхан вновь удалился на гору Бурхан Халдун, где «обнажил голову, обратил лицо свое к земле и три дня и три ночи молился, провозглашая: „Я не был отцом этой распри, даруй мне силы для отмщения“. Затем он сошел с горы, раздумывая над тем, как действовать, и начал готовиться к войне».

Чингисхан выступил на запад в поход против Хорезма в 1219, году Кролика по восточному календарю, и прибыл на место весной следующего года, года Дракона, когда пересек пустыню, чтобы неожиданно появиться в тылу врага под Бухарой. До конца года монголы захватили все большие города Хорезма, а покинутый всеми султан остался умирать на крошечном островке в Каспийском море, куда он бежал, спасаясь от разыскивающих его воинов Чингисхана.

Монголы продолжали развивать свой военный успех. Четыре года они покоряли города Средней Азии так легко, будто давили мух. Названия захваченных городов сливаются в один поток звуков из дюжины языков: Бухара, Самарканд, Отрар, Ургенч, Балх, Банакат, Ходженд, Мерв, Ниса, Нишапур, Термез, Герат, Бамиян, Газни, Пешавар, Казвин, Хамадан, Ардабил, Марагэ, Тебриз, Тбилиси, Дербент, Астрахань. Армии Чингисхана сокрушали любое войско, которое вставало у них на пути от Гималаев до Кавказа и от Инда до Волги. Каждый из завоеванных городов терпел поражение — раньше или позже. Ни один из них не устоял. Ни одна цитадель не спасла своих защитников. Никакие молитвы не могли отвратить неминуемое поражение. Ни один из властителей не сумел откупиться от захватчиков. Ничто не могло не то что остановить, а даже просто замедлить монгольское нашествие.

Напав на Хорезм, Чингисхан разрушил новорожденное царство, которое было лишь на двенадцать лет старше его собственной монгольской империи, но его удар был направлен не просто против Хорезма, а против огромной древней цивилизации. Мусульманские страны XIII века, в которых сплелись воедино арабская, тюркская и персидская цивилизации, были богатейшими царствами в мире. Они преуспели практически в каждой области знаний от астрономии и математики до агрономии и языкознания и достигли высочайшего в мире уровня грамотности среди простого люда. Если в Европе и в Индии читать умели только священнослужители, а в Китае грамотой владели только правительственные чиновники, в исламском мире практически в каждой деревне было хотя бы несколько мужчин, которые могли читать Коран и трактовать положения шариата. Когда Европа, Индия и Китай еще только достигли уровня региональных цивилизаций, мусульмане подошли ближе всех к тому, чтобы создать цивилизацию мирового класса, которая обладала бы изощренной торговой системой, технологическими и общими познаниями. Но именно потому, что они так высоко вознеслись, им пришлось ниже всего пасть. Монгольское нашествие принесло исламскому миру больше вреда, чем любой другой культуре и цивилизации.

Так же как кочевые племена киданей, чжурчженей и тангутов правили завоеванными крестьянами в северном Китае, на Ближнем Востоке некогда кочевые племена тюрков, такие как сельджуки и туркмены покорили царства земледельцев. Территория современных Индии, Пакистана, Афганистана, Персии и Турции была тогда разбита на великое множество небольших тюркских государств. Цивилизация этого региона возлежала на древнем ложе персидской культуры, на которую оказали сильное влияние арабский мир и древние классические цивилизации Рима и Индии. Культурное многообразие Ближнего Востока дополняли внушительные общины иудеев и христиан, а также еще нескольких религиозных и языковых групп. Тем не менее, в основном, политические и духовные лидеры этих стран говорили по-арабски и чтили Коран. Воины говорили на тюркских языках кочевых племен, а в речи крестьян доминировали разнообразные диалекты персидского наречия.

Невзирая на удивительное богатство этого региона, его сложная социальная жизнь протекала в бесконечных столкновениях между мелкими царствами, религиозных конфликтах и межкультурных сварах. Тюркский султан Хорезма не пользовался особой поддержкой и уважением со стороны других мусульманских владык, особенно арабских и персидских, которые и его самого считали варваром-завоевателем. Отношения между султаном Хорезма и Халифом багдадским были очень напряженными. Согласно нескольким летописям халиф даже обратился к Чингисхану с просьбой напасть на Хорезм. Он направил ему тайное послание, которое вытатуировали на голове гонца, чтобы он мог беспрепятственно пройти по землям султана.

У нас нет никаких исторических свидетельств правдивости этой легенды, но она имела весьма широкое хождение в исламском мире и придавала войне Чингисхана против Хорезма некоторую легитимность в глазах тех мусульман, которые искали религиозного повода, чтобы присоединиться к неверным в войне против султана-мусульманина. Больше доверия вызывает история о том, что халиф послал Чингисхану в дар отряд пленных крестоносцев, захваченных в Святой земле. Поскольку Чингисхан не нуждался в пехоте, он отпустил их на свободу, и некоторые из них, видимо, добрались домой в Европу и принесли туда первые слухи о монгольском нашествии.

Султан Хорезма не только испытывал трудности в отношениях с другими мусульманскими соседями, но даже не мог добиться единства внутри собственной земли и собственной семьи. Он постоянно ссорился со своей матерью, которая обладала почти такой же властью, что и он сам.

Опасность монгольского нашествия накалила страсти, и они не могли уже сойтись ни на чем, начиная с того, как управлять империей, и заканчивая тем, как готовиться к войне.

Наместник, захвативший тот первый монгольский торговый караван, который и послужил поводом к войне, приходился матери султана родным братом. Она не позволила сыну покарать его за непослушание, хотя это могло бы помочь избежать войны. В дополнение к разброду в правящей фамилии персы и таджики — подданные султана — не очень-то поддерживали своего господина, а еще меньше — солдат-тюрков, расквартированных в их городах. Те больше эксплуатировали их, чем защищали. В свою очередь, солдаты мало интересовались теми землями, где были расквартированы, и, соответственно, отнюдь не рвались рисковать жизнью, защищая народ, который презирали.