– Когда вы, Алла, почувствовали себя настоящей звездой?

– Да никогда. Я никогда не чувствовала себя звездой. Просто на следующее утро после первого выступления на ТВ в «Голубом огоньке» (тогда я спела посвященную мне Геном Шангиным-Березовским «Царевну Несмеяну») меня уже узнали в троллейбусе. И пришлось прятать ноги в старых маминых ботинках под скамейку.

Это было первое узнавание.

Ну а когда уже года через три мне позвонил пианист Володя Фельцман и сказал, чтоб я срочно смотрела кроссворд в такой-то газете… Нашла газету. Посмотрела, а там – вопрос: «Известная эстрадная певица», из пяти букв… оказалось, я! Вот это уже была известность.

Но звездой я себя все равно не считала. И, главное, не чувствовала. Слишком уж много в моей жизни было проблем. Не до звездности было.

А что касается Стахана, он тоже не страдал этой болезнью. Несмотря на то что еще до знакомства со мной у него было много выступлений на радио и ТВ. Гораздо больше, чем у меня.

– Как к вам относятся ваши коллеги?

– Интересный вопрос. По-разному относятся. В самом начале, когда мы были еще в других профессиях, как только нас стали приглашать на концерты редакторы Мосэстрады, будущие коллеги приняли нас в штыки. Кто-то даже говорил: «Зачем им есть наш хлеб?! У них свой есть. И вообще, они – из самодеятельности!»

А артисты театров нас полюбили сразу. И любят, кажется. Наверно, потому, что мы им не конкуренты. Хотя… многие из них тоже поют.

– А эстрадные коллеги? До сих пор – нет? Не любят?

– Да нет. Не думаю. Уже привыкли, да и все равно им. Однажды, правда, в одной из газет Эдита Пьеха бросила фразу: «Не могу же я петь на сцене сидя, как Алла Иошпе!»

Да, если это наш сольный концерт, я позволяю себе это. Мы со Стаханом чувствуем себя на сцене как дома. Устраиваемся за «домашним» столом уютно, и к этому привык зритель. И это ни разу не помешало – ни нам, ни нашему зрителю.

Смотря как петь! И как сидеть.

Спустя время мы встретились с Эдитой в Киеве в Концертном зале. На сцену ее под руки вывели двое. Она не могла сама идти. Я искренно пожалела ее. И еще я подумала, что нельзя зарекаться от сумы, от тюрьмы… и – от ног поломанных.

Но вообще-то мы не очень беспокоимся о том, кто и как к нам относится из артистов. Нам это не интересно. Не до того нам. Нам важно, как к нам относятся те, кого мы любим и уважаем. Было приятно, когда на каком-то концерте нас объявлял Филипп Киркоров и говорил про нас очень тепло. Называл нас чуть ли не учителями… А «легендой» нас называют часто. И не очень-то нам это нравится. Ведь «легенды» песен не поют. А мы…

Когда мы устраиваем какой-нибудь праздник и приглашаем друзей, их собирается столько, что, где бы мы ни собирались, с трудом все помещаемся. Всегда не хватает мест. И как говорит про нас действительно уважаемая нами Нелечка Кобзон, «с ними всегда хорошо и интересно, и у них всегда весело».

– Что нового у вас в творчестве? Чем порадуете?

– Недавно мы записали новый диск песен композитора Александра Морозова. «Золотой», как его назвал сам Саша. Это была интересная работа. Почти все песни, а их в диске пятнадцать, совершенно новые. Песни замечательные. Записывали мы их в студии Морозова на Кипре. Записали всего дней за десять! Саша сказал, что так не бывает. Но так было. И мы благодарны ему и его музе Марине Парусниковой за эту идею. И за претворение ее в жизнь.

В этом диске многие песни – на стихи поэта Валерия Калинкина. Перед записью мы подарили ему мою «Бочку счастья».

И он ответил:

– Кстати, о ваших книгах. Когда вы стали писать?

– Да давно уже. Вначале на листочках записывала то, что казалось интересным или важным… Потом эти листочки теряла… Писала другое… И спасибо Стахану. Он все собирал. Складывал…

– Вы помните свой первый рассказ?

– Конечно. Рассказ о собаке. О нашей собаке. О пуделишке Джине. Она умерла от любви. Она тогда болела. Но уже шла на поправку. И когда почувствовала, что в семье скоро появится малыш, которого будут любить больше всех… Джинка перестала сопротивляться. И не стала дожидаться, когда появится конкурент. Рассказ тот я назвала «А вы не верите, что можно умереть от любви». Это был грустный рассказ. И грустная правда.

– Говорят, вы вообще любите животных, а собак – особенно. Много пишете о них…

– Да. Люблю и пишу. И если есть загробная жизнь, то, наверно, я была в той жизни собакой. Они – необыкновенные, высокодуховные, верные существа. Я понимаю их. Потому некоторые свои рассказы от их имени и пишу. Верю, что если б они могли говорить, говорили бы именно так.

Хотя писатель Януш Леон Вишневский считает, что если бы собаки могли говорить, они не снизошли бы до разговора с людьми. Но, я думаю, со мной бы они говорили.

И вообще мои собаки – герои моих «собачьих историй» – считают, что ОНИ в ответе за тех, кто ИХ приручил! А не только мы в ответе за тех, кого мы приручили.

– У вас ведь вышло уже несколько книг?

– Первая – «Песня длиной в жизнь» вышла в 2004 году. Сейчас пишу пятую. Вот и наш с вами открытый разговор может пригодиться.

– Правда, что вас – единственную из эстрадных певиц – приняли в Союз писателей России?

– Это правда. Причем с моей стороны ничего для этого не было предпринято. Как выяснилось, приятельница отнесла мою книжку кому-то в Союзе писателей. И лишь потом призналась. А мне принесли анкету, которую надо заполнить…

– Что-то изменилось в вашей жизни в связи с этим?

– Абсолютно ничего. Просто повысилась, может, самооценка немного. И то не думаю.

– Как Стахан относится к тому, что вы пишете? Он – первый читатель?

– Он не только мой первый читатель. Он и герой многих историй, да еще и оформляет эти книги. Его графика мне нравится. Трогательная и выразительная. Он знает, о чем я пишу. Чувствует.

– Как вы относитесь к сегодняшним эстрадным певцам?

– Стахан очень критичен. И категоричен. Может, потому что сам талантлив. Ему вообще мало что нравится.

А мне кажется, хороших певцов много. Мало хороших песен! И если что-то и запоминается, так только из-за часто повторяющегося рефрена. Как реклама на ТВ, которую сто раз вбивают в голову и в память. Не интересно. Нам не интересно.

И жаль. Наверно, все, что творится и что творят, происходит, может, потому, что мало читают настоящей литературы. Нормальных стихов, прозы… Классиков.

– Ну а как вам, например, Лепс? Он всем нравится. А вам?