Бросив взгляд вниз, Глеб увидел, что летит прямо на дуло искореженного взрывом танка. И самым плачевным было то, что летит он на это дуло широко расставленными ногами, то есть вот-вот приземлится на него верхом самым что ни на есть интимным местом. Как-то повлиять на полет было совершенно невозможно, и Глеб, до боли сжав в кулаке зажигалку и крепко зажмурившись, приготовился принять страшный удар.

Прошли доли секунды, но вместо ожидаемой сильной боли от неудачного приземления Глеб почувствовал между ног прохладу и непонятное шевеление.

Он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что находится не на дуле подбитого в горном ущелье танка, а лежит на кровати в просторной деревянной избе.

– Да, здорово тебя мастер Кешка приложил. Ну ничего, скоро пройдет, – это, поправляя подложенный под интимное место Глеба компресс, говорил сидящий в его ногах знахарь. – Ты артефакт-то свой так не тискай, никто его у тебя не отнимет.

Глеб разжал кулак с зажигалкой. На ладони отпечатались грани от ее твердых краев. Теперь Глеб понял, что ему просто приснилось недавно пережитое прошлое, а вот причину нахождения в лазарете вспоминать не хотелось.

Накануне Глеба с его бойцами перевели в общие казармы, где поместили к новобранцам. Старшина, под командование которого их назначили, произвел впечатление неприятное и крайне предвзятое. Появившись рано утром следующего дня, он, не утруждая себя приветствием, прямо с порога изрек:

– Время, откуда вы прибыли, для нас крайне бесполезное. Толку от приобретенного вами там жизненного опыта абсолютно никакого, но, начав все с нуля в нашем лагере, у вас есть шанс не сдохнуть на первом же боевом задании. Контрактники Глеба на этот выпад никак не отреагировали, поскольку за последние полгода привыкли к подобному обращению старших по званию. А вот не раз бывавший в смертельных переделках Глеб, хоть и тоже промолчал, но воспринял слова старшины как личную обиду.

– Начнем, как всегда, с безоружного боя, – как ни в чем не бывало, продолжал тот. – Следуйте за мной и учтите, мастер, к которому я вас поведу, в нашем лагере один из самых почитаемых и уважаемых. Имейте это в виду.

– А прежде чем иметь, – уже на ходу не удержался от саркастического замечания Глеб, – можно хотя бы предварительно чуть подробнее об этом вашем великом мастере узнать? А то как-то неудобно к такому большому человеку ничего о нем не ведая являться.

Старшина, прекрасно поняв, что Глеб его провоцирует, строго взглянув из-под бровей, спокойно ответил:

– Зовем мы его мастером хитрости или попросту Кешка.

– Хм, прямо как кошака. Был у моих соседей кот с таким именем, – перебил говорившего, Глеб.

– И кроме того, что он является лучшим бойцом без оружия, – невозмутимо продолжил начатое старшина, – почти каждому в нашем лагере он помог каким-нибудь важным советом или подсказкой. Будьте ко всему, что он говорит, почтительны и внимательны…

– Ага, – снова не удержался Глеб, – и будет нам тогда великое счастье!

Старшина больше ничего говорить не стал, а Глеб, поняв, что уже начал перегибать с остротами, тоже решил замолчать. Да и перед своими бойцами стало не совсем ловко, вроде сам недавно учил, как себя не надо вести, а сейчас сам вел себя именно так.

Вскоре они пришли в один из дворов, где их встретил невысокого роста, аккуратно одетый, узкоглазый человек.

– Здравствуйте! – слегка поклонившись, заговорил он. – Меня зовут Кишико Такеши, но всем здесь удобнее называть меня просто мастер Кешка. Я не против, если так меня будете называть и вы.

«Да это же чистокровный японец, – подумал Глеб. – Вот тебе и русский лагерь».

– Сначала, – продолжал меж тем мастер хитрости, – я научу вас расслаблять свои тела и успокаивать мысли. Лишнее напряжение и беспорядок в голове будут мешать вам быстрее и правильнее освоить новые искусства. Пройдемте со мной.

Все послушно прошли с японцем во двор, где посредине было приготовлено воткнутое в землю копье. Усадив Глеба и его бойцов полукругом рядом с копьем, мастер хитрости начал свой первый урок. Он уверял, что научит их видеть, слышать и чувствовать то, что раньше было скрыто от них за суетой повседневности.

Только вот на Глеба все эти упражнения обещанного волшебного эффекта вовсе не произвели. Ну и что, если мы видим конкретно только то, на что смотрим? Так для этого и существует зрение направленное и зрение периферийное. Когда надо, включается то одно, то другое. Сколько раз так бывало: ведешь ты, например, автомобиль и смотришь непосредственно на дорогу, но в нужный момент всегда уловишь боковым зрением выскакивающего на дорогу пешехода или опасный маневр едущего рядом авто. Просто мозг сам знает, на чем в данную секунду нужно сосредоточиться.

То же самое со слухом. Да ведь это умом можно тронуться, если всегда пытаться вслушиваться в окружающее. Как раз наоборот, умение отключиться от лишних звуков, будь то уличный гул или просто шум работающего холодильника, позволяет полностью сосредоточиться на нужном деле. А если все время в это вслушиваться, то и оглохнуть недолго.

Ну а чувствовать, как на каждый отдельно взятый палец ноги давят складки ботинка или швы рубашки трутся о тело, – вообще бред.

– Я смотрю, вам как командиру не терпится заняться чем-то более динамичным? – неожиданно обратился в конце упражнения к Глебу проницательный японец.

– Честно говоря, я был бы не против, – быстро ответил Глеб, которого уже начинала раздражать вся эта медитативная тягомотина.

– Не против, если я проверю ваши навыки боя без оружия?

– Совсем нет, скорее, наоборот, с удовольствием бы размял затекшие конечности.

– Хорошо, – улыбнулся японец, – тогда, когда будете готовы, дайте знать.

Так называемый мастер хитрости разговаривал очень учтиво и вежливо, но как раз это и бесило Глеба больше всего. Нет, совсем не потому, что учтивость и вежливость была какой-то особенной или чересчур ярко выраженной. Глеб и сам не мог себе точно объяснить, чем ему так не понравился этот всеми восхваляемый и почитаемый мастер. Может, как раз вызываемые этим человеком исключительно положительные эмоции и настораживали. Создавалось четкое ощущение, что где-то здесь должен крыться подвох. Словно мастер хитрости был очень умелым и профессиональным жуликом, умеющим и понравиться, и впечатление произвести, но только для того, чтобы в нужный момент облапошить и оставить в дураках.

– Думаю, я готов, – слегка размявшись заявил Глеб.

– Думаете или уверены? – уточнил японец.

– Уверен!

Глеб занял классическую стойку для рукопашного боя: одна нога впереди другой, колени чуть согнуты, вес тела распределен в большей степени на сзади стоящую ногу, руки на уровне подбородка и слегка сжаты в кулаки.

Боевыми единоборствами Глеб занимался с детства. Сначала это было самбо, а потом, насмотревшись азиатских и западных фильмов, где один великий мастер толпами гоняет плохих парней и разношерстных негодяев на любой вкус и цвет, всерьез увлекся еще и каратэ. Тогда узкоглазые мастера казались ему чуть ли не небожителями. Он, с группой таких же фанатичных друзей, все свободное время отдавал тренировкам, чтобы хоть чуточку приблизиться к секретному мастерству Востока. Но на первых же серьезных международных соревнованиях его ждали сначала триумф и восторг, а потом чувство глубокого разочарования.