Беспорядки начались на следующий день после налёта. Отдельные стычки в Нижнем городе почти сразу переросли в полноценный погром. Разъярённая толпа шла от улицы к улице, вытряхивая из студентов из недорогих меблирашек, где традиционно обитали те, кто не хотел тесниться в дортуарах. Заодно доставалось и служителям Университета – тех, кто снимал дешёвые квартиры в Нижнем городе, надеясь когда-нибудь перебраться в аристократические кварталы Верхнего, где обитала профессура.

Судьба одиночек, попавших под горячую руку возмущённых горожан, оказалась не столь уж страшной – дело до поры ограничивалось побоями и мелкими увечьями. Но вот в Пивном тупичке, где почти все дома сдавались под жильё студиозусам, разгорячённая толпа получила отпор. В ход пошли ножи, топоры и пистолеты, пролилась первая кровь. Уже через час Пивной тупик пылал, охваченный с одного конца огнём, а с другого – кровавым хаосом. Обезумевшая толпа ревела: «Смерть инрийским прихвостням!» Схваченных студентов бросали, связав, в горящее здание трактира. Остальные, осознав, что помощи от полиции можно и не дождаться, решили пробиваться в сторону Верхнего города, но по пути упёрлись в залитые мета-газом Овражные трущобы. Выхода не было – пока одни яростно отбивались от наседавших убийц, другие, соорудив маски из чего попало, пытались преодолеть смертельную преграду.

Удалось это немногим. Мета-газ не ядовит, но тяжелее воздуха и, скапливаясь в низинах, он напрочь вытесняет пригодную для дыхания атмосферу. Так что маски совершенно не помогли – дышать в загазованных переулках было попросту нечем, сколько ни фильтруй воздух сквозь пропитанную водой, а то и мочой тряпку. Немногие, кому хватило дыхания пробежать опасный район насквозь, спаслись. Те, что посообразительнее или не утратили хладнокровия, преодолели опасный район, прыгая по крышам хибар – на трёхметровой высоте концентрация мета-газа была уже заметно ниже. Остальные задохнулись, остались лежать рядом с телами обитателей Овражных трущоб.

Из тех, кто рискнул нырнуть в загазованные переулки, наружу выбралась едва дюжина; ещё с десяток окровавленных молодых ребят отбили у толпы подоспевшие – наконец-то! – конные пионеры, которых вызвал на усмирение погромщиков полицмейстер. А что оставалось? Разрозненные команды городовых, пытавшихся, вместе с пожарными, разогнать обезумевшие толпы, были смяты; ещё немного и лавина погромов, перехлестнув через эстакаду, затопила бы бульвары Верхнего города.

Впрочем, коннопионеры особо не свирепствовали – само появление плюющихся струйками пара махин, закованных в броню, остудило многие горячие головы. Не все, конечно: толпа, перейдя грань, теряет инстинкт самосохранения и способна лишь рвать и крушить. Но повыдерганные из палисадников колья да лопаты, отнятые у дворников, неубедительно смотрятся против панцирной кавалерии. Кое-кому не повезло – под коваными копытами механических одров треснуло немало костей, но палаши остались в ножнах, а пистолеты – в ольстрах. Коннопионеры, смяв первые ряды, не стали усердствовать и ограничились тем, что вызволили уже попрощавшихся с жизнью студентов. И – отошли, сохраняя строй, к эстакаде в Верхний город, оставив полицию разбираться с погромщиками.

А полиции было не до того, отстоять бы от огня уцелевшие здания Пивного тупичка, да развести по больницам пострадавших – и студентов и мастеровых и простых горожан, втянутых в кровавое безобразие, захлестнувшее Нижний город. Отдельные стычки продолжались до ночи, но прибегать к помощи коннопионеров больше не пришлось. В полицейских участках к утру яблоку негде было упасть: в камеры, предназначенные для полудюжины человек, сидели по два с половиной десятка. Дознаватели с ног сбились, пытаясь как-то рассортировать арестованных, но к утру в Нижнем городе стало сравнительно спокойно.

Этим временным спокойствием и решил воспользоваться мичман Веденски. Пока полиция разбирается с бунтовщиками – почему бы не добраться до университетского городка и не сделать все дела из его длинного списка? В конце концов, студенты, даже бунтари – люди учёные, интеллигентные. Не станут же они трогать дампфваген, гружёный научными приборами? Вот и профессор торопит: «Съездите, голубчик, заберите, что там для нас приготовлено, а то, как бы поздно не стало…»

Алекс вышел на крыльцо и приготовился ждать. По случаю там беспорядков грузовик наверняка прибудет с опозданием – так почему бы не постоять на крыльце, подальше от начальства, которое того гляди, изобретёт новое поручение?

Он так и сделал: спустился по ступенькам, щёлкнул крышкой портсигара, закурил, и принялся рассматривать аккуратные домики, спешащих по своим делам горожан, мальчишку-разносчика и полосатую полицейскую будку с караульным возле подъезда нарядного особняка напротив профессорской резиденции.

– И вот ещё что, герр Вермейер: не забудьте распорядиться о дополнительном оцеплении вокруг университетского городка. А то, как бы беды не вышло!

Обер-полицмейстер Туманной Гавани кивнул. Городской полицей-президиум не подчинялся напрямую жандармскому управлению, но на рабочих окраинах действительно неспокойно, и это, что ни говори, в его компетенции. Так что, справляться с бунтом придётся совместными усилиями.

Студенты прорвавшиеся через газовую пелену Овражных кварталов, подняли на уши сначала Латинский квартал, а потом и весь университетский городок. Массовые драки по праздникам с мастеровыми и полицией, издавна относилась к числу самых почтенных студенческих традиций. Холодное и огнестрельное оружие у будущих магистров и академиков всегда имелось в избытке, а кому не хватило – вооружились в трёх оружейных лавочках, расположенных по соседству со студенческими кварталами. Их разгром и плеснул сырой нефти на тлеющие угли большого бунта.

Осознав, что толпа жаждущих мести студентов вот-вот хлынет в Нижний город, начальник полицейского участка при университетском городке не стал раздумывать и сразу вызвал войска. Поначалу обошлось без кровопролития, тем более, что военные отнюдь не горели желанием вступать в схватку с перевозбуждённым молодняком. Развернувшись широкой дугой, коннопионеры оттеснили бунтовщиков назад, к Латинским Воротам, но внутрь не пошли – узкий переулок от ворот до лабораторного корпуса преграждала наспех сооружённая баррикада. Штурмовать её в конном строю – поищите дураков. Спешиваться же гвардейцы не стали и, постояв на площади около часа, вернулись в казармы.

Студенты не стали повторять вылазку. Но прибывшие к шапочному разбору городовые обнаружили, что хода им в университетский городок нет: цитадель учёности превратилась в настоящую крепость. Проезды перекрыты баррикадами, окна и подворотни заколочены, а на крышах засели кучки юнцов, вооружённых винтовками, охотничьими ружьями и бутылками с самодельным огнестуднем.

Решившись на бунт – дело для университета Туманной Гавани, в общем, привычное – студенты не стали терять времени даром. За вожаками дело не стало: студенческие землячества, многочисленные кружки, где каждый мнит себя Цицероном, Бонапартом, Байроном – вечные рассадники недовольства в студенческой среде. Горючего материала в достатке, только поднеси спичку – а уж чему полыхнуть найдётся!