Соответствующие власти временно запретили слова «тепло», «печь» и другие, похожие на них, и отправить жалобу в организации, занимающиеся отоплением, Арвардан не мог. Ему оставалось одно – тихо ждать. Чтобы терять меньше тепла, он старался двигаться как можно меньше; шевелились только его пальцы на клавиатуре.

На четвертый день после поломки отопления радиаторы наконец начали гудеть и лязгать: в них потекла горячая вода. Комната снова нагрелась, а временно запрещенные слова вернулись в «Список». Поэтому письма и сообщения на форумах пестрели такими фразами, как «Поздравляем соответствующие власти за то, что они стремительно восстановили подачу тепла и согрели нуждающихся людей!» и «Народное правительство заботится о народе!» и так далее.

Но для Арвардана это произошло слишком поздно: он простудился, жутко простудился. Его голова болела так, словно кто-то всадил в нее разрывную пулю. Он мог лишь лежать на кровати и ждать врача.

Врач пришел, поставил Арвардану капельницу, дал какие-то таблетки без названия и сказал, что ему нужно отдохнуть. Болезнь не прошла даже через несколько дней; Арвардан сильно ослаб и даже думал, что скоро умрет.

Лежа в постели, Арвардан с сожалением думал о том, что придется пропустить встречу клуба. «Клуб общения» был его единственной радостью в жизни, а теперь Арвардан ее лишился. Он накрыл голову одеялом и подумал: «Принесет ли Вагнер что-нибудь особенное? Приведет ли Ланселот своих детей? И Артемида…» Если там не будет Арвардана, с кем она будет «откровенно общаться» – с Вагнером или с Ланселотом?

Он подумал и о Дюрас. На последней встрече клуба она дошла до того места, где Уинстон сказал Джулии: «Мы мертвецы», и Джулия повторила: «Мы мертвецы». А затем третий голос сказал: «Вы мертвецы».

На этом Дюрас остановилась. Арвардану отчаянно хотелось узнать, что произошло дальше. Кому принадлежал третий голос? Партии? Уинстона и Джулию арестуют? Что с ними станет?

– Пусть история остановится на самом интересном месте, тогда следующая неделя для нас будет наполнена радостью ожидания, – сказала Артемида, и они вернулись к радости откровенного общения.

Арвардан болел десять дней, а когда выздоровел, то первым делом посмотрел на календарь, висевший на стене. Было воскресенье, день заседания клуба. Арвардан уже пропустил одну встречу и чувствовал себя, как человек, умирающий от жажды. Даже во сне он видел, как разговаривает в клубе.

Арвардан умылся, аккуратно сбрил густую щетину ржавой бритвой, почистил зубы и пригладил волосы с помощью горячей воды и полотенца. Поскольку он болел, соответствующие власти выдали ему дополнительный паек – два круассана, две банки газировки и упаковку сахарного песка. Он завернул все это в пластиковый пакет и положил сверток в карман пальто, чтобы поделиться с членами клуба.

Выйдя из автобуса, Арвардан нащупал сверток в кармане и направился к башне «Симпсон». На полпути он поднял голову, и ледяной кулак стиснул его сердце с такой силой, что Арвардану пришлось остановиться.

Что-то было не так.

Он посмотрел на пятый этаж. Окно в квартире Артемиды, выходившее на улицу, было занавешено розовыми занавесками-«щитами», но сейчас их кто-то отдернул. Артемида никогда бы не сделала так во время заседания клуба. Еще более странным было то, что кто-то открыл окно. Воздух в Столице был ужасно грязным, и никто бы не стал распахивать окна, чтобы проветрить комнату.

Сегодня заседания клуба не будет. Что-то произошло.

Арвардан посмотрел на окно, и его сердце бешено забилось. Внезапно он увидел то, что едва не заставило его потерять сознание.

В его голове осталась только одна мысль. «На этой неделе заседания клуба не будет. Заседаний больше никогда не будет», – пробормотал он. Его лицо посерело.

На его стороне улицы в укромном уголке стояло устройство, похожее на антенну радара, и Арвардан точно знал, что это. Он писал программу именно для него – для нового, мощного, активного «слушателя». Это устройство могло посылать электромагнитные волны, чтобы издали улавливать вибрации голосов в стенах и окнах, и искать в речи запрещенные слова.

Если такое устройство установили прямо рядом с домом Артемиды, значит, соответствующие власти знали все, что происходит в «Клубе общения». Волны нового «слушателя» могли легко пробить свинцовые занавески и передать слова членов клуба властям.

Появление этого устройства ознаменовало собой начало новой эры. Соответствующим властям уже не нужно было пассивно ждать; теперь они могли в любой момент изучить любую реплику каждого человека. Арвардан без труда представил себе, что произошло. Власти записали разговоры Артемиды с другими членами Клуба, а затем полиция ворвалась в квартиру и арестовала всех. После обыска в квартире уже ничего не осталось.

Арвардан почувствовал себя так, словно кто-то повернул нож в его сердце. Да, он избежал ареста, но совсем не считал, что ему повезло. У него скрутило живот, к горлу подступала тошнота. Он хотел блевать, но он не мог – и само слово «блевать» было запрещено. Его организм, только что переболевший, не выдержал еще одного потрясения. Арвардан затрясся, словно в лихорадке.

Он не мог идти дальше. Он повернул обратно, сел на другой автобус и еще крепче стиснул зубы. Вернувшись к своему дому, Арвардан увидел, что рядом с его зданием устанавливают активного «слушателя». Темная антенна протянулась к небу, и вместе с другими антеннами она сплетала огромную невидимую Сеть, которая накрыла собой всю Столицу.

Арвардан, опустив голову, он прошел мимо «слушателя», и вернулся домой. Оказавшись в своей комнате, он упал на кровать и зарылся лицом в подушку, не смея плакать. Он даже не мог сказать: «Иди в жопу, сволочь».

После этого жизнь Арвардана стала нормальной, такой же, как и раньше, – здоровой, стиснутой жесткими рамками, лишенной эмоций и вульгарных радостей. Ланселот сказал, что стремление людей к свободе ставит язык на грань уничтожения. Смерть «Клуба общения» и слов «клуб», «опера», «откровенный» и «общение» из «Списка здоровых слов».

Хотя пользоваться цифрами никто не запретил, число «1984» вывели из обращения. Однажды утром Арвардану без предупреждения выдали новый номер, уже не содержавший данной последовательности цифр. Кроме того, программистам приходилось постоянно следить за тем, чтобы в их программах не было запрещенных чисел. Это значительно увеличило нагрузку, и теперь Арвардан уставал еще больше.

Арвардан так и не узнал, что произошло дальше в романе «1984».

Дюрас, единственный человек, которая это знала, исчезла. Поэтому окончание истории про Уинстона и Джулию навсегда осталось для него тайной – так же, как и судьба Ланселота, Вагнера, Дюрас и Артемиды.

Больше всего он боялся за Артемиду. Каждый раз, когда он вспоминал это имя, Арвардан невольно впадал в депрессию. Что с ней? Ее ликвидировали? Если так, то единственный след, который останется после нее в мире, – это псевдоним в памяти одного программиста.

Через три недели после разгрома клуба все по-прежнему было спокойно. За Арварданом никто не пришел, и он решил, что, возможно, остальные отказались его выдать. Но, может, все дело в том, что власти ничего о нем не знали. Возможно, они выяснили, что он программист по имени Ван Эр, но в Столице жили тысячи программистов, и Ван Эр был просто псевдоним.