— Ну??? — Кажется, она начала терять терпение. — Назаров, сейчас по башке получишь, если мычать будешь. И комплименты твои не помогут.

— Паренек засветился, ежу ясно, — пробормотал он с набитым ртом, морковные пирожные действительно таяли во рту и ничем не напоминали вкус ненавистного ему овоща. — Степка с ребятами ничего не нашел. Пальчиков нет. Следов нет. Свидетелей нет. Соседку быстро запутали с ее бредовыми идеями о ком-то, спустившемся со второго этажа. Нет, они, конечно, опросили всех соседей, но пустышка. Так что соседка от своих показаний отказалась. Мужчину, которого она видела входящим в один подъезд, а выходящим из другого, вообще не рассматривают как подозреваемого. Мало ли кто мог бродить там. Тем более что кто-то из жильцов рассказал о дальнем родственнике, заблудившемся в нашем городе и не нашедшем его по нужному адресу. Может, это он и был, кто знает!

— Так узнать надо! — запальчиво воскликнула Ольга, нависнув крупной грудью над клавиатурой.

— Кому? Кому надо, Оль? Степке? Я тебя умоляю! — Назаров сцапал с тарелки еще одно пирожное и долил себе еще чаю. — Он как-то быстро успокоился. Компьютер, говорит, пустой. Записей, дневников, ежедневников никаких. Родственники о занятиях убитого парня вообще ничего не знали, потому как не приветствовали его игры в детектива. Так что…

— Глухарь? — недоверчиво поинтересовалась Ольга, вдруг нырнула куда-то в стол, почти исчезнув с его глаз, чем-то там зашуршала, и вскоре перед Назаровым выросла горка шоколадных конфет. — Угощайся, Саня!

Все было ясно. Она ему не верила. Вернее, была убеждена, что Назарову что-то известно. Неспроста же он там крутился и парня этого мертвого нашел первым. Все бредни, которыми он Степке глаза замазал о том, что парень понадобился ему для консультаций личного характера, были не больше чем бредни, да и только. Степке оно, конечно, было на руку. Коли он списал дело на полку, извлечь его оттуда никто не заставит ни за какие коврижки. Хоть прокурор области ногами топай. Степка начнет отчитываться, отписываться день за днем, но делать ничего не станет, это уж Оля изучила за столько-то лет. А вот Назаров был другим. Он был въедливым опером, смышленым и порядочным до шнурков на его ботинках. Когда у него случилась беда, она неделю ревела. И никто тогда не знал, кого Ольга оплакивает больше: погибших ребят или несчастного, запутавшегося Назарова. Ей очень хотелось, чтобы он вернулся к ним и чтобы настучал по носу заносчивому Степке, но… Степка, того и гляди, начальником РОВД станет, тут уж неизвестно, кто кому по носу нащелкает.

— Ну! — подтолкнула его Ольга, когда Назаров слопал все конфеты. — Чего ты там делал, Саня? Только не вздумай мне болтать, что хотел проследить за женой своего соседа, то есть твоей любовницей.

Против воли он расхохотался. Ольга почти слово в слово повторила комментарии Короткова Игоря Леонидовича, которому Назарову пришлось выложить всю подноготную.

— Ни за кем я не следил, Оль. Бабуся тут одна мне всю плешь проела, ходила и ходила ко мне каждый день, сил просто не стало от ее въедливости. Ну вот, я проникся ее страданиями и… нашел труп.

Сан Саныч в двух словах рассказал историю пропавшей без вести Анны Степановны. Поведал о фотографиях, которые ему передала Зоя Ивановна, ну и плавно перешел к парню по имени Эдик.

— Да как же так, Саня?! — У Ольги от потрясения сделалось серым лицо. — Среди бела дня творить такие вещи?! И над кем, над старухами!!! И куда же милиция смотрит?! Хотя о чем это я… Черт! А что сам сказал? Только не нужно делать таких глаз, я по твоему виду сразу поняла, что ты ему все выложил. Ну, что сказал?!

— Пока велел это дело не разглашать. Парень мог влезть куда угодно со своим непомерным желанием поиграть в Бонда. Сама понимаешь, бредни пожилой бабушки могут не иметь под собой никакой основы, а мы приличных людей побеспокоим. Сейчас ведь знаешь, как государство в защиту среднего и малого бизнеса выступает.

— Да уж знаю!

— Во-от… Велел мне для начала пройтись по почтовым отделениям и проверить тех пенсионеров, которые по каким-то причинам не получили пенсию в течение двух-трех последних месяцев. Осторожненько так проверить. Потом по квартирам их пройтись и выяснить, где же эти самые пенсионеры находятся в настоящий момент. И если в их квартирах и в самом деле уже живут чужие люди и сделку на покупку жилья они оформляли через небезызвестное нам агентство, тогда уже и начнем действовать.

— А-ааа, как же ты будешь, если ты… — Лицо секретарши озарилось догадливой улыбкой. — Ну чего, значит, возвращаешься к нам?!

— Нет пока, Оль. Не гони лошадей. Пока буду на добровольных началах проверкой заниматься.

— Как это? Кто же тебя допустит без документов и полномочий? Хоть какая-нибудь бумага нужна, Саня!

— А вот бумагу-то мне ты, Оленька, сейчас и нарисуешь. А Игорь Леонидович подпишет. Понятненько? — Назаров отодвинул от себя пустую чашку с блюдцем. — Спасибо за угощение. Пирожные твои морковные объеденье просто. Молодец ты, Оль. Будто и впрямь назад вернулся. Словно и десяти лет не прошло.

Она его уже не слушала, бодро щелкая пальцами по клавишам и время от времени глядя на монитор. Назаров не вмешивался. Ольга была профессионалом и знала свое дело. Она все оформит в лучшем виде, а Коротков подпишет. Другой вопрос, понравится ли это его теперешнему руководству… А, да и ладно, он же в свободное от работы время будет этим заниматься. И в конце-то концов, они же одно дело делают — общее. Проверит он этих стариков со старушками. Не забыть бы еще к Зое Ивановне наведаться. В свете последних событий он совсем о ней забыл.

А события развивались по нарастающей, во всяком случае, так ему казалось.

Верочка звонила почти каждый день. Стоило ему вернуться с работы, она звонила и звала к себе. Он наскоро принимал душ, переодевался в чистую одежду и мчался к ней, как восемнадцатилетний. По дороге успевал забежать в магазин, купить ей цветов и каких-нибудь сладостей. Оказалось, что она, так же как и он, любит зефир в шоколаде. Черт, это было так приятно: осознавать, что хоть что-то их роднит. И еще она любила яблоки. Большущие такие, краснобокие, пахнущие конфетами. Их Назаров тоже ей покупал.

Ему пришлось уйти с двух своих подработок. Просто пришел и сказал им, что больше не может на них работать. А на вопрос: почему? — ответил со счастливой улыбкой, что у него теперь совсем нет времени. Больше вопросов не последовало. Да он бы и не смог никому ничего объяснить. И не захотел.

Это было только его — большое, личное и долгожданное счастье, которое он держал так крепко внутри себя, словно боялся потерять хоть маленькую частичку.

Что будет с ними дальше, Назаров не задумывался. Он ошалел от любви и не спрашивал себя пока, как долго это продлится.

Пять ночей… Пять очень длинных и таких коротких ночей он был с ней. И это было так упоительно, так непередаваемо долгожданно, что пытаться усложнять эти отношения объяснениями или подгонять ее к какому-то решению ему не хотелось.