– Хотел бы отвязаться – сделал бы это безо всякого повода, – хмыкнул я, припомнив свое горячечное желание избавиться от свидетелей, после чего отшутился: – Просто неохота было в одиночку шляться по этим тоскливым холмам. Вот и решил, что с вами веселее. Какая-никакая, а компания.

– Извини за нескромный вопрос: давно ты занимаешься своей работой? Обычное любопытство, ведь раньше мне никогда не приходилось тесно общаться с такими людьми, как ты…

– С бандитами? – переспросил я.

– А кем ты сам себя считаешь? – увильнула от ответа Банкирша.

Я замялся: какой элементарный и одновременно заковыристый вопрос! Ставить себя в один ряд с отморозками, которые жили по принципу «украл – выпил – в тюрьму», было бы неправильно. Хотя общественное мнение и Уголовный кодекс не делали между нами особой разницы.

– Я – директор охранного агентства… – За столь короткий срок мне не удалось подыскать себе более приличную характеристику. – Охранная деятельность – понятие очень растяжимое. Я, конечно, не граблю людей на улицах, но иногда мне тоже приходится заниматься не вполне респектабельной работой. Раньше это случалось часто, теперь – время от времени. И так уже пятнадцать лет. Не исключено, что мне приходилось отстаивать интересы и директора твоего банка. Мир тесен… Когда в молодости я выбрал для себя эту жизнь, она казалась мне достаточно престижной. Просто в начале девяностых у молодежи был иной приоритет ценностей… Сегодня это всего лишь обычная работа. К сожалению, крайне узкоспециализированная и со строго ограниченным карьерным ростом. Если скажу, что после стольких лет она продолжает доставлять мне удовольствие, значит, совру. Видимо, это признак того, что я занимаюсь не своим делом, а может, просто кризис среднего возраста. В молодости передо мной лежал огромный выбор путей, но у меня не было опыта, чтобы отыскать для себя верный. Нынче опыта хоть отбавляй, а вот с выбором, увы, негусто. Точнее, его попросту нет. Поэтому приходится утешаться тем, что я не один такой, кто, вступая в жизнь, ошибся дверью.

Агата посмотрела на меня с таким видом, будто я не ответил на ее вопрос, а выдвинул очередную мудреную теорию происходящего вокруг нас безобразия.

– Наверное, приятели называли тебя философом, – предположила Банкирша.

– Почти угадала, – ответил я. – Не философом, а Лингвистом. Из-за полутора курсов высшего образования. А также потому, что я чересчур усердно «фильтровал базар» и принципиально не употреблял модных жаргонных словечек. Некоторых сверстников мои манеры нервировали, зато со «стариками» я всегда находил общий язык. Вот один из них и приклеил мне это прозвище.

– А где ты учился, если не секрет? – полюбопытствовала Агата. Я назвал институт и год, когда меня выперли оттуда со второго курса. Собеседницу мой ответ искренне удивил: – Серьезно? Да ведь я тоже в тот вуз поступила, только годом позже и на экономический факультет! Возможно, мы с тобой даже где-нибудь встречались. Я тогда с парнем дружила, твоим одногодком, но вы с ним на разных факультетах учились. Борис Кучумов его звали. Он еще боксом занимался…

– Это Борька-Монгол, что ли? – в свою очередь удивился я. – Как же, знаю! Друзьями мы с ним не были, но на ринге не раз встречались. Я ему однажды бровь сильно рассек, чуть глаз не выбил.

– Помню-помню, когда это случилось! – улыбнулась Агата. – Так вот кто, оказывается, моего парня покалечил! А он, паразит, в красках рассказывал мне про нападение пятерых хулиганов!.. И впрямь, тесен мир… А Борька через два года сначала меня бросил, потом – институт, и с тех пор мы с ним ни разу не виделись. Где он теперь, интересно знать.

– Убили его десять лет назад, когда центровая и григорьевская группировки железнодорожный рынок делили… – ответил я. Не следовало сообщать Агате такие известия именно сейчас, но я поздно спохватился. – Монгол за интересы григорьевских выступал. Их тогда много полегло – чуть ли не половина всей бригады. Мы – курганские – в том переделе не участвовали, поэтому как именно Борька погиб и где похоронен, мне неизвестно… Сочувствую.

– Да ладно, все в порядке, я и лица-то его почти не помню, – отмахнулась Банкирша, но в глазах у нее все же блеснула грустинка. – Говоришь, десять лет назад это случилось?.. Значит, если наш местный черномордый друг не лжет, Борька сейчас должен быть десятилетним пацаном… или девчонкой. И жить где угодно… Просто абсурд какой-то!

– Когда восстановим Трудный Мир и вернемся назад, мы об этом даже не вспомним. – Я нарочно сказал «когда», поскольку хотел немного обнадежить Агату. В действительности мне нужно было произнести лишь робкое «если», ибо делать крупные ставки на такое будущее, как у нас, являлось неразумным. – И ты ничего не узнаешь о Борьке Кучумове, потому что вряд ли я вообще буду с тобой о чем-нибудь говорить. Мы сойдем с поезда и разбежимся по своим делам, понятия не имея, куда заезжали по дороге.

– А тебе хочется, чтобы все закончилось по-другому?

– И да, и нет, – честно признался я. – Мы собираемся восстановить самый отвратительный мир из всех, которые создал Держатель, даже не задумываясь о том, что, возможно, в соседних Проекциях нам жилось бы гораздо легче. Мы так привязаны к нашей реальности, что любую другую готовы априори считать враждебной. Но, с другой стороны, кто я такой, чтобы решать за вас и за остальное человечество? Так что придется исправлять свои ошибки, хочется мне того или нет. В конце концов, наш Трудный Мир был не так уж и плох, иначе стали бы мы вообще горевать о нем?..

Единственный доступный нам путь в Ядро был той самой лифтовой шахтой, что находилась внутри крепости. Концептор отлично справлялся со своей задачей и делал все возможное, чтобы облегчить нам восприятие чужой действительности. Мы обязаны были перемещаться из пограничной Карантинной Зоны к центру Ядра – так называемой Оси. Она являлась средоточием всех технических служб Проекционного Спектра, единственным связующим звеном между Источником и Рефлектором, а также главной несущей конструкцией самого Ядра. В ней же обитал и Держатель Пуп. Нарисованное нам Концептором мироустройство, как и маршрут нашего продвижения, выглядело в целом логично. Шахта шла вертикально вниз, и если предположить, что в данный момент мы находились на поверхности иной планеты, то, начав путешествие на лифте, стали бы углубляться в ее недра. То есть прямиком к Ядру.

Впрочем, с некоторыми логическими задачками Концептор все же не справился. Не будь с нами Рипа, мы никогда не сумели бы вызвать лифт и управлять им. Не потому что пульт управления являлся чересчур мудреным – на лифте вообще отсутствовали какие-либо рычаги и кнопки. Это была обычная железная платформа, приводимая в движение опять же непонятно чем. Узкий зазор между краем платформы и стеной шахты не позволял нам рассмотреть подъемный механизм.

Транспорт прибыл через пять минут после того, как мы возвратились в крепость. Ситуация с лифтом была такой же парадоксальной, как и со здешними дверьми. Только теперь все произошло с точностью до наоборот. Пока мы в недоумении ходили вокруг шахты и заглядывали в ее жерло, Рип непостижимым для нас образом приказал лифту отправиться наверх. А сообщил компаньон нам об этом лишь тогда, когда Хриплый не выдержал и осведомился, не пора ли наконец дернуть нужный рубильник.