сияния цветка, но резкий аккорд швырнул Тилиона на колени.

Что мне открыл ты, собрат мой,

Что сталь запеклась на губах?

Знанье не скроешь молчаньем —

Так значит, быть может, я прав?

«Это не для меня песня, — вдруг понял оглушённый Майя. — Это для Манвэ. А я… Лишь средство».

С трудом поднявшись, Тилион запел, направляя чары света на наступающий мрак.

— Вопросом не стала

Ни тонкая нить,

Ни струна.

И Песня забрызгана кровью

Грядущих побед.

Не верю, не знаю,

В падении звал ли меня?

И чем для меня прозвучит

Молчаливый ответ?

В молчании

Пепел страниц,

Разделяющих надвое

Наше родство.

Мы — крылья изломанных

Птиц,

Когда-то узнавших и певших

Одно.

Но тонет во взгляде холодном

Твоих откровений печаль…

Но тьма не отступила, и музыка загремела оглушающими раскатами грома, лишив обессилевшего Майя дыхания.

— Кого же мне жаль? — голос Мелькора стал чётким, сотряс воздух совсем рядом. — Надрез вскроет сталь!

Прощай же, прощай!

Облака, клубящиеся и чёрные, отливающие металлом, тонкими струями устремились к ладье, уже практически достигнув её бортов, служащих чашечкой цветка.

Видя перед собой только живой, пульсирующий мрак, давящий и удушающий, Тилион слышал полный злости крик Ариэн, требующей позволения прийти на помощь единосотворённому брату, но не получающей согласия.

Вдруг невероятная мощь швырнула Майя на дно чаши, заставив распластаться и лишив способности двигаться.

«Коснёшься ладьи, Мелькор, — прозвучали за гранью слышимости слова Вала Ауле, — и вспомнишь то, о чём мечтаешь забыть. Узнаёшь металл?»

«И меня прикуёшь к небесному цветочку, брат? — задрожал, смеясь, мрак. — Нам с Тилионом вдвоём будет веселее».

Заострившиеся пиками клубы отпрянули от чаши и впились в лепестки, устремляясь к сердцевине.

— Этого не может быть! — воскликнул Тилион, вскакивая на ноги. — Светоч не может быть соткан той же Темой, что и твоя тюрьма! Прочь, Мелькор! Владыка Ауле! Почему…

— Для неуязвимости.

Но Тилион не поверил. Видя приближение гибельных щупалец из металлического мрака, Майя собрал силу злости и отчаяния в ответ на нападение:

— Что мне открыл ты, собрат мой,

Что сталь запеклась на губах?

Знание не скроешь молчанием!

Так значит, и я тоже прав!

Прошу, отпусти, не держи!

Дай забыть!

Ведь проще убить,

Чем знанье хранить!

Позволь же убить!

Мне проще убить!

Небо с оглушительным грохотом взорвалось, мрак разлетелся ошмётками, смешиваясь с сияющими обрывками лепестков светоча, по усеянной звёздами чёрной глади, словно по воде, разошлись круги. Земля дрогнула, с гор понеслись лавины из снега и камней, в море поднялись волны, льды Хэлкараксэ затрещали. Ветер чудовищной силы пронёсся над миром, ломая, вырывая с корнем деревья, руша небольшие постройки.

— Я не отступлю, Ауле! — крикнул Мелькор, понимая, что Тилион не сам наносил удар, ему помог супруг Йаванны.

Мрак собрался из кусков, закружился спиралью, снова устремляясь к ладье и сияющему цветку, потерявшему пышность. И вдруг из тьмы на стоящего на вершине Тангородрима Айну бросилась тень. В лицо впились когти, исполинские крылья оглушили, и, едва успев увернуться от огромного клюва Торондора, Мелькор призвал на помощь ожидавших в засаде крылатых вампиров. Раскидав, словно пушинки, гигантских мышей, Орёл Манвэ снова бросился на Айну, сбивая его с ног. Истекающий кровью Владыка севера Средиземья полетел с лестницы дозорной башни, тщетно хватаясь за перила. С трудом поднявшись, Мелькор поспешил спастись за надёжными стенами крепости, хромая и стирая с лица заливающую глаза кровь.

«Тебе не справиться с нами, брат, — пришёл, наконец, ответ от Манвэ. — Но я услышал тебя. Заключим мир снова. Мы изменим траектории светил, а ты больше не покажешься из своего убежища. Разговор окончен, брат».

— Да будет так, — прошептал Мелькор. — Мир, так мир.

Примечание к части Песни из арт-оперы "Тёмный Ангел":

"Чаша" и "Дуэт-прощание"

Как защитить Валинор

Содрогнувшееся небо обрушилось на Валинор страшной бурей, сровняв с землёй практически опустевшие поселения севернее Альквалондэ, а в самой гавани превратив в руины смотрящий на море фасад дворца, Площадь Фонтанов и разметав причалы с лодками. Вала Улмо замедлил волны, не дав им смыть острова и затопить низкие берега, но полностью избежать наводнения не удалось.

Сокрушительный порыв ветра, замедляемый и рассеиваемый Владыкой Манвэ, пронёсся по Благословенному Краю, ломая шпили дворцов, руша колонны, арки, разбрасывая скамьи в садах, заваливая бассейны, пруды и озёра поломанными ветками и сорванными листьями.

«Ауле! Эльфам нужны подземные города! Если брат нападёт снова, и мы опять окажемся бессильны, это грозит катастрофой!»

«Да, Манвэ. Курумо уже готовит подмастерий».

«Нужна защита и от угрозы с моря, и с воздуха».

«Да, брат. И об этом позаботимся».

«Благодарю, Ауле. Оромэ! Разошли гонцов! Как только будут готовы жилые пещеры, все эльфы должны быть переселены под землю!»

Эонвэ стоял на прозрачном ажурном балконе, размером с сад, на поражающей воображение высоте и смотрел, как его Владыка, общаясь с братьями, используя неслышимую для посторонних речь, гладит по голове исполинского орла. Прощается. Верный Майя знал — его господин принял тяжёлое для себя решение: отослать Торондора и ещё некое количество самых крупных птиц в Средиземье, чтобы они бдительно следили за действиями Мелькора и могли вмешаться мгновенно. Орлам придётся поселиться недалеко от владений потерявшего страх перед Творцом Айну и более не покидать Эндорэ никогда.

Манвэ замолчал. Все приказы отданы, Валар принялись за работу, над Благословенным Краем снова зазвучала Песнь Творения. Сияющая, кажущаяся прозрачной ладонь медленно водила по золотистым перьям, и Торондор блаженно прикрывал оранжево-желто-зелёные глаза.

А потом птица взмахнула крыльями и, созвав пронзительным криком сородичей, унеслась на восток, озаряемая нежным сиянием Итиль.

Эонвэ почувствовал пустоту, расходящуюся мощными, сбивающими с ног волнами, из всегда спокойной и величественной