Он отказался отдавать четыре банковских упаковки, которые носил под рубашкой в специальной сумочке. К его удивлению, настаивать тот не стал. И Эдик, перепрыгивая через две ступеньки, понесся в номер к парням, под их надежную защиту.

Заснуть этой ночью он не мог, но паниковать себе запретил. Чтобы отвлечься, до самого утра он думал о Лиле. О том, как она, бедная, удивляется его нарочитому равнодушию, как она слушает его романсы, как краснеет, встречаясь с ним взглядом… Наутро Юрик Чудинов внезапно начал истерить, и он на миг испугался, что поход сорвется. Потом ему пришла в голову мысль, что это, может, и неплохо, и он демонстративно снял рюкзак, в душе надеясь именно на такой исход. Но Щеглова уже ничто не могло сбить с пути. Он велел остаться с Юриком одной из девчонок, а остальные продолжили поход.

Ничего, скоро он передаст деньги, получит изумруды, и они вернутся. Потерпеть еще несколько дней, и дело будет сделано, успокаивал он себя. А дальше у него будет все, чего он так страстно желал — своя квартира, красивая жена, а в недалеком будущем — и свой магазинчик по скупке золота. Но какое-то скверное предчувствие никак не отпускало, лишая сна. Ему казалось, что он идет в свой последний путь. Возврата к прошлому уже не будет.

Красота заснеженных горных склонов, освещенных то робкими солнечными лучами, то полной луной, проходила мимо его сознания. Хотя потом, раз за разом прокручивая жуткие события последнего дня похода, он неожиданно вспоминал то крутой обрыв, покрытый снежным пухом, словно гигантским покрывалом, вышитом искорками звезд, то узкую лыжню, которая словно уходила по серпантину в небо и круто заворачивала за горизонт.

Наконец, наступил час Х. Ночью с 3 на 4 февраля они, согласно плану, должны были заночевать на крупном перевале перед тем, как поворачивать обратно. Под утро, в районе трех ночи, к нему должны были приехать местные работники прииска с ворованными изумрудами. Их не должны были видеть с ним вместе, да и вообще, их не должны были видеть вблизи городка. Но на вершине горы не было лишних свидетелей.

Время было выбрано такое, чтобы им точно не помешали. В три ночи сон у утомленных долгим лыжным походом студентов был настолько крепок, что их не могло бы разбудить даже землетрясение, не то что мерный шум снегохода.

Эдик не смыкавший в эту ночь глаз, выбрался из палатки, едва почувствовал легкую вибрацию земли. Снегоход остановился, не доехав до палатки метров сто, и один из троих приехавших мужиков спрыгнул на снег в войлочных удлиненных валенках, почти не проламывавших довольно твердый наст. Эдик стоял, не отходя от палатки, направив в снег небольшой походный фонарь, и с опаской глядел на неторопливо идущего к нему невысокого мужчину в отороченной мехом темной куртке, двигавшегося с грацией дикой кошки. На снегоходе тоже тускло светили фары, отражаясь от снежных завалов, приобретавших от такой подсветки совершенно сюрреалистический вид.

— Бабки с тобой? — не понижая голоса, спросил тот, приблизившись.

— Да. Давай изумруды. — Эдик почти шептал, стараясь, чтобы голос не дрожал, но полностью справиться с волнением не мог. Что помешает незнакомцам отнять у него деньги и уехать, не отдав изумруды? Он же не может позвать на помощь товарищей!

Но старатель лишь усмехнулся и достал из внутреннего кармана куртки небольшой полотняной мешочек. Посмотрев в напряженное лицо Эдика, спокойно сказал:

— Вот, посвети!

Эдик быстро провел лучом фонаря по содержимому мешочка. Как выглядят необработанные изумруды, он знал, но разобрать их чистоту при таком свете не мог. Тем не менее, он кивнул, и сунул руку за пазуху, чтобы достать деньги.

— Эдик, кто это? — раздался буквально над его ухом дрожащий девичий голосок. — Они не из нашей группы!

Он резко повернул голову внутренне холодея, краем сознания замечая, как из ослабевших зинкиных рук вылетает маленький фонарик, проламывает некрепкий наст и уходит вглубь. Черт бы побрал тупую Зинку, зачем она вообще вышла из палатки глухой ночью? И почему, увидев чужаков, не скрылась обратно, не подавая виду, что их заметила? Может быть, не задавай он себе эти вопросы, сумей быстрее собраться с мыслями, он смог бы что-то изменить… Он не знал этого, и уговаривал себя, что изменить все равно ничего бы не получилось.

Пока он приходил в себя, Зинка молнией скрылась в палатке. Мужик с изумрудами присвистнул:

— Все, она нас видела. Придется вас всех порешить. — и лениво махнул рукой корешам, сидевшим на снегоходе.

— Не надо! — закричал Эдик, уже не пытаясь приглушить голос. — Нас будут искать, вас все равно арестуют!!!

Все трое мужиков уже стояли рядом с ним, у одного в руках был какой-то предмет, при тусклом свете фар показавшийся Эдику выкидным ножом. Он усмехнулся и сделал шаг вперед:

— Да пусть ищут, кого они найдут — то? Нас тут и следа не будет. И не было никогда.

Он сделала шаг вперед и почти неприметное движение ножом. Эдик резко направил луч фонаря ему в лицо и, воспользовавшись секундным ослеплением, отпрыгнул в сторону от света фар. И в этот момент из палатки вылез Щеглов.

За долю секунды оценив ситуацию, бывший десантник с голыми руками двинулся на человека с ножом. Эдик как в тумане видел, как ударом ноги Щеглов выбил нож, как ладонью рубанул нападавшего по шее. Затем темноту разрезал гулкий выстрел, эхом отозвавшийся в горных расщелинах. Коротко всхрипнув, Щеглов схватился за горло и упал на своего недавнего врага, неподвижно лежащего на снегу. С этого момента Тарханов понял, что путь пройден до конца. Димку убили, и возврата к прошлому уже не будет. В руках главаря старателей вместо мешочка с изумрудами был короткоствольный пистолет. А полураздетые студенты, кое-как напялив куртки и сапоги, уже выбегали из палатки. Старатель с изумрудами снова поднял пистолет, целясь на этот раз в Вовчика.

Вовчик, грозно оскалившись, бросился в его сторону, но тут же пошатнулся и упал. Пуля пробила ему голову. Остальные парни стояли возле палатки в распахнутых куртках и, похоже, не могли дышать от страха. Даже девушки не плакали. Зина лишь тряслась, тесно прижавшись к Лилии, а та, не отрывая глаз, все смотрела на Эдика. Ее глаза, такие огромные в полутьме, словно залитые слезами, он часто видел потом во снах.

— Идиоты, вас опознают по оружию! — в этот крик Эдик вложил всю силу. Голос срывался, но он уже не обращал на это внимание. — Надо представить все как несчастный случай! Я знаю, как это сделать!

Он бил наугад, не зная точно, табельное это оружие или какой-то самодел, по которому никого опознать невозможно. Но, как ни странно, попал в яблочко.

— Б***, Гоша, он прав! — главарь смачно выматерился. — Присмотри за ними.

Старатель бросил своему напарнику пистолет, и вплотную подошел к Эдику:

— Давай, говори свой план. И не пытайся рыпаться, такого хлюпика, как ты, голыми руками порву.

— Надо вынуть пули из застреленных, и представить дело, словно они погибли в пьяной драке. — быстро заговорил он, на ходу придумывая детали. — Можно положить обоих под снегоход, они будут в таком состоянии, что никто уже не поймет, от чего погибли. Главное, по лицу пару раз проехать.