Я на минуту почувствовала себя неопытной малолеткой, которую соблазняет первый в ее жизни мужчина. Ощущение было приятным, но я никак не могла перестроиться на романтический лад. Понимая, что это становится уже неприличным, я все же спросила:

— Валера, простите меня, но я не понимаю… А как же Чудинов? Мы ведь думали, что это он стоит за убийствами девушек, а его жена что-то заподозрила. Но теперь мы знаем, что это не так. Потом я думала, что он сам и его жена были свидетелями удушений, и его убил тот же маньяк, что и остальных. Вы ведь тоже об этом подумали, верно? Но вот убийца у вас в руках, и что?

Панкратов устало пожал плечами.

— Нет, убийство Чудинова наш маньяк отрицает. Хуже всего, что на тот вечер у него полноценное алиби. Он был на очередной тусовке в ночном клубе, и там его видели минимум шесть человек. Думаю, их еще больше окажется, просто мы уже и не ищем.

— А незаметно улизнуть из клуба он не мог?

— Мог. Если бы убийство произошло на соседней улице, вполне мог незаметно отлучиться на четверть часа. Или чуть больше. Но вот доехать до лесопарка, дождаться Чудинова, задушить и вернуться обратно — нет, точно бы не успел. На это не меньше часа нужно, и то, если сильно повезет.

— Но тогда кто? И почему пояском?

— Видимо, это был поясок Тамары Чудиновой. — устало сказал Панкратов. — В свой последний день она вышла из дома в синем платье с широким прочным поясом. Убийца снял его, и вот использовал…

Я облегченно перевела дыхание. Мне не давала покоя дикая мысль, что Чудинов был задушен лиловым шелковым пояском, сплетенным из многих шнурочков. То есть поясом от моего собственного платья. Но раз тот пояс был синим и широким…

— Ларочка, когда мы с вами сможем забыть обо всех убийствах? — Панкратов подлил в мою пиалку еще немного ароматного чаю и подался вперед. — Вы такая красивая. Вы… — в его глазах внезапно появилась боль. Он сглотнул и с трудом продолжил: — Вы такая молодая. Слишком молодая для меня. Моя молодость уже позади, но надежда — она последней умирает…

— Валерий, вы мне тоже нравитесь, — прошептала я, глядя строго в пиалку. — Но я… после такого стресса… Вы же не станете меня торопить?

— Конечно же нет! — он обрадовался так, словно я призналась ему в горячей и страстной любви. — Ларочка, я готов ждать вечность! Я столько лет ждал такую женщину, как вы — что для меня еще несколько месяцев ожидания!

Он залпом допил свой чай, резко поднялся и, поцеловав на прощание мне руку, ушел, закрыв дверь своим ключом. Я подошла к окну, отодвинула за навески и с полуулыбкой смотрела, как он вышел из подъезда, как обернулся и помахал мне рукой. В свете тусклого уличного фонаря он казался почти бесплотным призраком. Когда-то я каждое утро, стоя на том же месте под окном, махала моему полусвихнувшемуся от ужаса муженьку. И неважно, светило солнышко или шел ливень — не помахав, я не имела права отходить от дома. Как давно это было, словно в другой жизни…

Продолжая стоять у окна, я глубоко задумалась. Почему я так упорно не отвечаю на нежные чувства Панкратова? Динамлю его — так это, кажется, называется на современном языке? А ведь он мне нравится, и я почти не замечаю его возраста. В чем же дело? Хочется подольше продлить тот восхитительный период, которого не было в моей юности — периода, когда влюбленный мальчик дарит цветы и шоколадки, не решаясь признаться в любви и пытаясь угадать, благосклонна ли к нему избранница? Но мне давно уже не восемнадцать… Да и поклоннику моему тоже. И эта милая игра вскоре может ему надоесть.

Ладно, с другой стороны, имею же я право на небольшие женские капризы после того ужаса, который недавно перенесла. Я отошла от окна, заварила себе крепкого черного чая, налила его в пиалу и снова села за столик. Какая-то мысль никак не давала мне покоя, перебивая приятные мысли о своем невинном кокетстве.

Я сидела за столом, сжимая в руках полную чая пиалу, и напряженно думала. Куда же пропал мой лиловый поясок? Обнаружив его пропажу, я подумала, что его похитил Игорь, чтобы задушить новую девушку и свалить вину на меня. У бывшего была масса возможностей похитить пояс, я не ходила за ним по пятам в своей квартире.

И лишь когда все было кончено, меня стала терзать мысль, что поясом от моего платья могли задушить Чудинова. Оказалось, это не так, но кто и зачем тогда мог его взять?

Могла ли я сама потерять поясок? Это просто невероятно. Я надевала свое любимое платье последний раз четыре года назад, на собственную свадьбу. Тогда оно было с пояском, это точно. С тех пор платье мирно видело в шкафу, и поясок улететь никак не мог.

Я снова набрала телефон Игоря. Он ответил мгновенно, словно ждал моего звонка:

— Лорка, привет! Приглашаю тебя на одну тусовку, ты не пожалеешь!

— Погоди с тусовкой. — при звуках его голоса меня слегка мутило. — Игорек, ты не брал из моего шкафа никакого пояса? В смысле, от платья?

— Думаешь, я в голубые подался? — В его голосе послышалось веселое удивление. — Нет, ни платья я не брал, ни пояса, ни подвязок.

— А ты… не приводил ко мне в гости своего друга-маньяка? Когда меня дома не было?

— Да зачем? — он изумлялся все больше. — Что, по твоему, мы должны были делать с ним вдвоем в твоей квартире?

— Да ответь ты да или нет! — прикрикнула я, потеряв терпение.

— Нет. Я вообще-то ключи тебе отдал, так что и захотел бы, не мог бы никого привести. Ну что, допрос окончен, согласна пойти со мной на тусовку? Там будут местные звездочки оперетты, ты такое удовольствие получишь!

Не отвечая, я снова отключилась. Он тут же перезвонил, но я отключила звук и глубоко задумалась. Я должна прояснить вопрос с поясом. Почему это так важно, я пока не могла решить, но чувствовала, что узнав правду, пойму все про это странное дело. Немного поколебавшись, я снова перезвонила Панкратову:

— Валерий прости, что беспокою. Но я точно помню, что один из оперов которые Чудинова нашли, сказали, что поясок был лиловый!

— Разве? — переспросил он. — Ну уж не знаю, может, я в цветах плохо разбираюсь. По мне, так синий он был. А это важно?

— Не знаю, извини. Я еще перезвоню. — на этот раз я вообще выключила телефон, прошла в комнату и села на диван, крепко сжав голову руками.

Ну что же, вот все и прояснилось. Лучше бы я ничего не выясняла, мне было бы спокойнее. Чудинов на самом деле был задушен вовсе не поясом покойной жены. Его придушили пояском от моего любимого платья, похищенном из моей квартиры.

Ни Игорь, ни его сумасшедший друг Колян поясок не брали. А раз так, взять его мог лишь один человек. Тот самый, имя и голос которого так отчаянно пытался вспомнить перед смертью невезучий Юрик Чудинов.

1987 год. Эдуард Тарханов.

Как он потом жалел, что не отдал деньги! Но первоначальный шок от того, что посетитель оказался следователем, дал о себе знать, отравленный страхом мозг не мог принять серьезное решение. Он думал лишь о том, что следователь-оборотень кинет его, заберет деньги и не передаст их тем, кто должен отдать Эдику изумруды, похищенные с уральских приисков. Что ему делать тогда? Даже если странный следователь даст ему расписку, примут ли ее во внимание суровые парни-охранники с прииска?