нет, не было и Ему не надо того, чтоб скрип и нет ничего, и нет европейского, и нет никакого, и вот и нет. Грохот, шёпот и скользкая песня и плен рассудка мешает жить долго. Нет и не было скольких мыслей считать во тьме переоценок своих книжек и пищать, как зонтик, к кому обращен и кем взят в награду за завоевание крепостей и планы их стояли, как чертёж в глубине овального поля, чтобы играть тыльной стороной и показывать букву А. И тем легче дышалось, чем смешнее шли в латах они и с штыками наперевес на углубления ниши, где темно и мокрицы. Бедные люди. Везут себя на лошадях, кричат, а им навстречу зияют тёмные ниши. Сидели бы дома, и шёлк колыхался б на окнах. Тем не менее ждут и вот уже скрылись. Их нет. А ниши молчат, как утопленники, и только в них сыро.

Вдруг едва что-то красное увидите. Льно вьющееся и выскользает нога. Вроде бы, едет или проволочилось, мелькнуло, и выскользает жёлтая нога. И за ней тарахтит грохочет деревянная конструкция, деревянная как жёлтая нога — вся в неизвестном значении, как нога и грохочет и сама ползёт, а ведь деревянная вся, а идёт походом и по траве зелёной, обдирает траву и полосы в земле и под голубым до ехидности небом и грохочет, и рёбра её такие торчат. И ещё тёмно-синее пятно выходит из замка идёт по овальному полю и к речке устремляется ему восемь лет или девять про то не знает даже крестьянин, что всегда занят копанием земли лопатой, он и сейчас там очень высокий, огромный нос и длинная голова, а не знает. Вот в канаву осыпалось шестеро людей или семеро. Все они кто-то, а лежат в канаве. Может быть, они умерли. Крестьянин бежит от тёмного пятна, а оно за ним. Сколько пальцев, говорит крестьянин. Пять — отвечает пятно глухо. Нет, шесть, смеётся он и показывает шесть пальцев на руке. Пятно убегает от крестьянина и по дороге плачет, и вновь забежало в замок.

Стены копчёные кирпичные. Выше по ним и уже внутренность, а там пусто. И вдруг угол освещён красным, и мелькнуло и будто проявилось проехало что-то красное на лошади или нет и из него — нога бледная жёлтая как бы без крови в то же время болтаясь. Стихло и ветерок после этого красного будто плаща. Лёгкий ветерок.

По вечерней лестнице — ноги. Одни только ноги ступ ступ — голые до колен. Будто девушкины, а выше всё закутано. Кто? Зачем? Бегут двое и несут цветок за ушки горшка. Целое дерево. Понесли и поставили под окном. Сколько дыма и дым понимает, что он умирает, потому делает это медленно. В долину вошла детская армия. Все они строгие, маленькие и все злые. Они катят пушки, тащат знамёна и серьёзно и грозно наступают на взрослых. А все взрослые убежали и спрятались за дровами. И Иван Петрович, и Александра Васильевна, и бабушка Вера — все скрылись — сидят за дровами — моргают, боятся и вспотели все. Детская армия проходит рядом по дороге и грозно говорит. Куда же они спрятались? Надо их найти. Они как сквозь землю провалились. Жаль, что мы их не нашли, а то бы мы их убили бы. И так детская армия проходит. Но долго ещё из-за дров не выходят Иван Петрович и Александра Васильевна, и бабушка Вера — вечером только выползают, и то очень боятся, очень боятся, берут в доме самое необходимое и уходят в леса, чтоб спастись от детской армии. Там зажигают костёр — идёт дым.

А про детей рассказывают страшные слухи в близлежащих домах. Говорят, что они захватывают в плен молодых, способных хорошо рожать, женщин и совсем мало мужчин и возят их в обозе и там они рожают им детей и всё время привязанные. Вот потому всегда так многочисленна детская армия, даже если много детей убивают в сражениях. Шум, крики, вопли, пот и кровь. Дети плётками гонят пленных, застреливают взрослых, закалывают их кинжалами. Пыльная дорога озаряется солнцем и по ней растянулись многие телеги и меж ними суровые в походной колонне пыльные с окровавленными руками шагают дети.

Один раз в болотистой страшно местности дети встречают ребёнка, который живёт один. Одинокий он сделал себе из дерева хижину в самом центре болота и туда ведёт только одна тропка и там он живёт, а ест коренья и добывает местных зверей, сдирает шкуры, в которые одевается, а мясо он ест и часть зачаливает на зиму. Соль он добывает недалеко отсюда, где высыхает летом маленькое озерко и там образуется пласт соли. Его он и носит в свою избу.

Армия детей подошла очень близко и сказала, чтоб тот одинокий ребёнок вышел и показал им проход через болото, ибо им нужно тут пройти, а вот где, они не знают. Но одинокий ребёнок отказался показывать им дорогу и ушёл в свою хижину. Дети вздумали поймать одинокого ребёнка, но ничего из этого не вышло, хотя они вели войну против него по всем правилам. Только десятка два детей утонуло в болоте. И делать им было нечего — пошли они дальше. Одинокий же ребёнок остался жить на болоте по-прежнему той же своей жизнью, пока его не убьёт лесной зверь. Тогда хижина его будет пустой, в ней спустя много лет обнаружатся дневники и там будет записано, что несколько дней осаждала армия болото и не смогла поймать одинокого.

А если б поймали, его бы не помиловали. С ним бы поступили, как со взрослыми.

«Рыбки в тине…»

Рыбки в тине

Ноги в глине

Село солнце, стало скучно

Воды вот уже стоят

Красные носки молчат.

Клетка с рыбками и банка

Прут из чёрного железа

и на тра́ве пшённых зёрен

целый ворох голубям

он приехал бабка, бабка

ты приехал, взял сачок

чёрным вечером купаясь

ивы чёрные в кружок.

Это лето точно то

так же точно долото

Набивает обруч бочке

также само квохчут квочки

и затейливая мамка

сына водит в огороде.

Сколько знаю, сколько помню

как на ка́мнях стоит банка

в банке бьются ваши рыбки

Ваши водоросли там

Виктор, Виктор дед ваш ходит

и под яблоней лежит