— Ты уверена, что синьор Леонардо ни о чем не догадывается? — упорствовал портной.

Я энергично мотнула головой.

— Совершенно уверена. Обнаружь он мой обман, он бы первым потребовал моего изгнания. И поэтому я умоляю вас, синьор, пожалуйста, никому не раскрывайте моей тайны!

Я стояла перед ним, умоляюще сложив руки и думая, какие еще доводы привести, чтобы убедить его в собственной искренности. Будь наши предшествующие встречи более приятными, у меня было бы больше оснований обрести в нем союзника. Я понимала, что у него уже сложилось обо мне нелестное мнение. И это новое открытие только еще сильнее склонит чашу весов не в мою сторону.

Луиджи кивнул головой, словно утверждая принятое им решение, и холодным тоном произнес:

— Понимаешь ли ты, что твой поступок может иметь серьезные последствия. Не только для тебя, но и для твоего любимого хозяина. Но за мной остается выбор, рассказать об обмане или нет. Твоя дерзость может показаться мне возмутительной, и тогда мне следует ради блага всех причастных к этому лиц предпринять кое-какие меры. Или же твой смелый поступок развлечет меня, и тогда я не раскрою твою тайну, во всяком случае, сейчас.

Он снова замолк и постучал мясистым пальцем по поджатым губам. Наконец портной сказал:

— Думаю, мне лучше развлечься.

— Благодарю вас, синьор, — задыхаясь бормотала я, хватая его пухлые руки. — Обещаю, ни один мой поступок не заставит вас пожалеть о вашем решении.

— Искренне сомневаюсь, — ответил он, освобождая свои руки. — Однако теперь, когда дело улажено, давай-ка продолжим с подбором для тебя одежды, как того пожелал твой мастер. Сначала, впрочем, сними то, что намотала вокруг груди. Немедленно. Можешь в том углублении, где нескромный взор не оскорбит твою стыдливость.

Он указал мне на занавес в углу. Не зная, что произойдет дальше, я повиновалась, и несколько мгновений спустя избавилась от ткани, обмотанной вокруг груди. Почему-то чувствуя себя голой, хотя на мне был жакет, я выглянула из-за занавески, чтобы узнать, чем занят синьор Луиджи.

Работа у портного спорилась: с неожиданным для человека такого размера проворством он снимал тюки ярких тканей и складывал их на рабочем столе. Набрав с десяток, он принялся рассматривать их, развертывая край шелковой либо бархатной материи.

В большинстве случаев он с фырканьем откладывал ткань в сторону, и лишь три или четыре рулона нашли, видимо, у него одобрение. Почувствовав мой взгляд, Луиджи поманил меня к себе:

— Подойди сюда, э, мальчик. Посмотрим, какие цвета подходят тебе.

Поднося каждую ткань ко мне, он что-то бормотал себе под нос. Я же старалась не задохнуться от радости, когда он перекидывал край штуки мне через плечо, ибо эти ткани были гораздо богаче тех, которые я когда-либо носила. Наконец, лицо Луиджи просветлело.

— Полагаю, лучше всего тебе подойдет костюм темно-синей и золотой расцветки, — одобрительно кивнув головой, объявил он. — Теперь, поскольку твой хозяин спешит, посмотрим, что из уже готового платья можно подогнать под тебя. Однако прежде надо что-то сделать с твоей, э, грудью.

Засим он мелкими шажками подошел к деревянному брусу, на котором висело несколько рубашек из тонкой, отбеленной льняной материи. Он снял с вешалки самую маленькую, а потом, порывшись на полке рядом, достал странный и неизвестный мне предмет одежды.

— Должно подойти, — произнес он и снова приблизился ко мне.

Вручив мне рубашку, Луиджи протянул мне упомянутый предмет. Судя по шнуровке, это был корсет, только в верхней части спереди с подкладкой. Он хмыкнул, увидев мое смущение.

— Это мое собственное изобретение, и предназначено оно для мужчин, которые, как ты говоришь, выглядят не столь мужественно. Подкладка из конского волоса значительно увеличивает грудь, да и платье с большим изяществом облегает тело. Что касается тебя, — его улыбка стала шире, когда он перевернул корсет вверх ногами и подкладка оказалась внизу, — мы попробуем использовать его с противоположной целью. Примерь. Полагаю, тебе в нем будет гораздо удобней, чем в той грубой ткани, которую ты носишь.

Я в нерешительности вернулась в нишу за занавеской и облеклась в корсет.

— Скорей, скорей, — позвал меня Луиджи, когда я затягивала шнуровку.

Я быстро натянула новую рубашку поверх него и откинула занавес.

Он одобрительно кивнул головой и жестом велел мне отойти к противоположной стене.

— Да, так и впрямь гораздо лучше, — сказал портной и отодвинул ткань, закрывавшую большое стеклянное зеркало.

Я с немалым изумлением смотрела на собственное отражение. Корсет прижимал грудь значительно лучше, чем ткань, да и подкладка снизу сглаживала линию тела. В мягко облегающей рубашке моя фигура казалась немного приземистей и уж точно мальчишеской.

— Синьор Луиджи, вы гений, — с благоговением сказала я, восхищенная своим новым обликом.

Он пренебрежительно хлопнул в ладони, хотя я и видела, что мои слова обрадовали его.

— На такое превращение способен любой опытный портной. Надо просто изучить очертания тела, знать, как ткань облегает и ниспадает. Теперь подумаем над тем, что можно сделать с твоими жакетом и штанами.

Быстрее, чем я смела даже предположить, он изготовил жакет из недошитого платья, висящего на другой вешалке; ножницы и игла так и летали в его руках, когда он колдовал над тканью из рулонов, выбранных им ранее. Когда покрой удовлетворял его, он осторожно снимал заготовку с меня.

— Подмастерья доделают, — пояснял он. — Хоть они и заняты, ты отсюда уйдешь только полностью одетый.

Ожидая, пока мне изготовят обещанный наряд, я прогуливалась по портняжной. После того как между нами установилось взаимопонимание, Луиджи заинтересовался мной. Угрюмость несколько слетела с него, когда он увидел, как я восхищаюсь каждой попадавшейся мне на глаза роскошной тканью. Но больше всего меня убедил в том, что у него не столь черствое сердце, как он старается показать, жаворонок в большой плетеной клетке, свисавшей с потолка мастерской.

— А, да, это одна из находок твоего хозяина, — неохотно пояснил Луиджи, когда я услышала мелодичное пение птицы и спросила, как она попала к нему. — Тебе, должно быть, уже известна его привычка освобождать пернатых существ, покупая их у рыночных торговцев. Он приобрел жаворонка, намереваясь так же поступить и с ним, и тут выяснилось, что у него сломано крыло и он не может летать.

— Бедняжка, — с жалостью пробормотала я, глядя на клетку. Птица тихо исполнила несколько трелей, заставив меня улыбнуться. — Но как она оказалась в вашей мастерской?

— Возвращаясь с рынка, он зашел сюда, чтобы выкупить один из его жакетов, и попросил меня о помощи. Он хотел наложить шину на крыло, чтобы кость срослась.

Портной замолк и бросил на меня насмешливый взгляд.

— Конечно, только Леонардо мог догадаться о том, о чем было известно немногим — о моей любви к бессловесным созданиям. С моей стороны не будет похвальбой, если скажу, что, обладая скромным даром, способен лечить раненых птиц. К сожалению, в данном случае, хоть крыло и зажило, здоровье птицы восстановилось не полностью и она плохо летает. Отпустив ее, мы обрекаем ее на скорую гибель, поэтому я согласился оставить ее у себя в мастерской.