– Месье Дариуш!..

– Да, к вашим услугам…

Де Бруси вновь задумался, прежде чем заметить:

– Я и не протестовал бы так, если бы на ваше решение непосредственно не повлияла эта ваша немощная вдовушка.

– Вы пережили несчастную любовь и с того времени не склонны доверять женщинам?

Француз с ненавистью посмотрел на персиянина. В серебристом лунном свете невозможно было рассмотреть его лицо в деталях – разве что глаза сияли двумя веселыми огоньками, а густая русая борода раскололась пренебрежительной ухмылкой…

– Месье Дариуш, берегитесь! То обстоятельство, что неназванное высокое лицо приказало мне сопровождать вас в путешествии в Стамбул, а возможно, и в дальнейшем, еще не дает вам никакого права!..

– Уважаемый месье де Бруси…

– Я же, в конце концов, французский дворянин, черт побери!

– Тише, тише, пожалуйста, – попробовал успокоить его персиянин.

Ночная ссора на караванной тропе? Да, это им совсем ни к чему…

Усилием воли француз попробовал успокоиться. Оценив его стремление, Дариуш кивнул и объяснил:

– Я все же немного старше вас, поэтому не ищите в моих словах ничего, кроме искреннего сочувствия. Вы в самом деле весьма молоды – и потому, видимо, даже предположить не можете, что трагедия неразделенной любви могла настигнуть не только вас одного. Итак, ваша история?

– С чего бы это мне раскрывать перед вами душу? – чувствовалось, что де Бруси до сих пор возмущен.

– Ждать нынешнего утра еще долго, а до Мантаня как минимум два ночных перехода. Так, может, нам следует познакомиться получше?

Де Бруси вновь смерил собеседника недоверчивым взглядом. В конце концов он же не обязан рассказывать ему все как есть…

– Ну-ну, де Бруси, давайте, смелее! – подбодрил его персиянин. – А потом – любезность за любезность: я расскажу вам свою историю.

И француз сдался:

– Ну хорошо, уговорили. Итак, месье Дариуш, я сам… – Он немного помолчал. – Мой род происходит с юга Франции – из Прованса. Если вы достаточно разбираетесь в географии Европы…

– Мне известно, какие провинции есть во Франции.

– Итак, я понимаю ваш восточный темперамент лучше, чем понял бы северянин.

– Да, де Бруси, полностью согласен: между нами установилось полное взаимное доверие и полное взаимопонимание.

Француз с ненавистью зыркнул на персиянина, однако на этот раз лицо Дариуша было абсолютно серьезным.

– Значит, юг Франции… Хм-м-м. Край прославленных поэтов, которые воспевали любовь во всех ее проявлениях… Сама атмосфера…

– Мы договорились перейти на шведский, иначе в ответ я прочитал бы вам не один любовный стих персидских поэтов, – мечтательно произнес Дариуш.

– Я не об этом, я о себе…

– Не оправдывайтесь, де Бруси. Вы не повинны в том, что родители вашей невесты грубо отказали представителю благородного, но обнищавшего рода.

– Откуда вы знаете?! – от неожиданности француз даже остановился.

– Не стойте на месте, пожалуйста. Будет день – будет и отдых. Но пока ночь не закончилась…

– Нет, откуда вы это знаете?! – лишь тремя широкими шагами де Бруси догнал персиянина и схватил за плечо, стараясь развернуть лицом к себе.

– Я же сказал сразу: не думайте, что вы единственный во всем мире пострадали от неразделенной любви. – Одним легким движением Дариуш освободился от руки, сжавшей его плечо.

– И все-таки…

– Моя история, уважаемый мой де Бруси, почти полностью повторяет вашу. Вот и все.

– И после этого вы верите своей вдовушке? – вознегодовал француз. – Как можно?! Если эти существа в юбках столь легко предают любовь…

– Так бывает, если девушки молоды и безрассудны. Однако с годами природа женщины меняется, и это следует учитывать.

– Не верю!

– Вы говорите это, поскольку не знакомы с моей Лейлой.

– Все женщины слабые и лживые.

– Не все, – резко и веско сказал персиянин, как отрубил.

– Да вы больны!

– Повторяю: вы не говорили с моей Лейлой. А если бы поговорили хоть пять минут…

– Жажда любви ослепила вас!

– Наоборот, любовь подсказывает мне, что Лейла никогда не сделает ничего плохого своему возлюбленному. То есть мне.

Де Бруси собирался что-то ответить, но персиянин вдруг резко остановился, вытянулся и прошипел:

– Ш-ш-ш!..

Это было настолько неожиданно, что француз налетел на него, а затем замер рядом с ним. В этот момент словно бы нарочно на месяц наползла тучка, потому вокруг решительно ничего не было видно. Приходилось разве что прислушиваться.

– Разве вы не слышите? – прошептал Дариуш.

– Что? – изумился де Бруси. Но персиянин уже побежал на полусогнутых ногах куда-то в сторону, потянув за собой француза и хрипло приговаривая:

– За мной! Быстрее, месье, быстрее, не медлите!

В паре десятков шагов по правую сторону от караванной тропы чернела крохотная ложбинка, заросшая каким-то чахлым кустарником: казалось, Дариуш направлялся именно сюда.

– Месье, пожалуйста… – начал было француз, однако в ответ услышал разгневанно-хриплое:

– Цыц! Ни слова!!!

– Что-о-о?! Да как вы только смеете обращаться подобным образом к…

– Молчите!!! Ради вашего Бога и моего Аллаха – молчите!

Едва лишь они упали под кустарники, как де Бруси услышал глухой топот большого количества ног. Высушенная безжалостным дневным солнцем земля едва ощутимо загудела.

– Что оно к черту…

Не дожидаясь более громкого проявления эмоций, персиянин изо всех сил зажал ладонью рот француза и зловеще прошептал:

– Кажется, с нашим караваном случилось большое несчастье.

– То есть? – сквозь прижатую к губам ладонь промямлил де Бруси.

– Разбойники… – едва слышно выдохнул Дариуш.

Тучка игриво выпустила месяц из своих объятий, и тогда в сказочно-серебристом сиянии открылась картина: воздев огромные столбы пыли, к авангарду и арьергарду каравана одновременно неслись две группы всадников. Над их головами ярко сверкали кривые клинки. Увидев это, де Бруси попробовал было вырваться из рук персиянина, но тот не позволил, лишь прошипел раздраженно:

– Тише, месье, тише!

Однако француз не сдавался: там, на караванной тропе звенит сталь, звучат вскрики, ржут кони, ревут верблюды – а они прячутся здесь, в кустарнике?! Почему этот проклятый месье Дариуш выставляет его жалким трусом?! За что такое бесчестье?!