В авангарде растерянно обсуждали препятствие.

— Что за хрень?..

— Обойдем огородами?..

Комаров поводил фонариком; рассеянный луч выхватил рябь посреди неподвижной пересохшей аллеи.

Комаров увел было луч в сторону, но спохватился. Он немыслимо тормозил, этот мент, немыслимо. Не хотел бы я с ним попасть в одну бригаду! То самое, о чем вполголоса предупреждал второй сержант, светлоголовый Саша. Комаров раньше был заводилой, бугром неофициальным, а потом увидел отрезанные ноги напарника, и... Порой в Комарове просыпалось прежнее, но не надолго.

— Булькает, — сказал Комаров.

— Булькает, — согласился я. — Как овсянка густая...

Я уже различал не только силуэты фигур, но и выражения лиц. Бородатое ярило упорно шло на очередной забег.

— Все теперь, хана! — распинался несуразный Яцко, — Полезут по подвалам! Как тогда выкуривать?

— Да все, кранты нам! Это биология, я вам точно...

— Некогда рассуждать, граждане! — воспрял Мартынюк. Тряся щеками, он выбрался на асфальт, и тут же, охнув, спрыгнул обратно на обочину. Каблуки его модных штиблет дымились, в асфальте остались вмятины. — Вот беда... Товарищи, там полно места. Кинем доску между... и проберемся.

— Заткнись, ленивец, — не преминула уколоть своего врага Тамара.

— Это кто у нас такой умный? — оскалил зубы Жан. — «Кинем доску»? Давай, кидай, а мы на тебя посмотрим.

Мартынюк гордо вскинул голову, подумал, но ничего не ответил. Очевидно, решил быть выше.

— Толик, давай сюда! — рыкнул Жан.

Со стороны озера прикатилось эхо, заставившее нас оцепенеть. На что оно похоже? На вздох умирающего титана, на скорбь всех матерей, на сонный зевок хищника.

Внезапно мне почудилось, что над головой прошмыгнула птичка. Птичка или летучая мышь всколыхнула застойный воздух. В первую секунду я не придал этому значения, но Комаров тоже вздрогнул, выругался, напрягая шею, вглядывался во мрак.

— Что это было? Утка?

— Какая утка? — глухо отозвался он. — Передохло все, кроме мух...

Это была явно не гирлянда и не случайно уцелевшая птичка, а нечто юркое, порхающее. Мне послышался стрекот крыльев, так может стрекотать возле уха большая стрекоза, или. Или возникла слуховая галлюцинация. У Белкина уже нет уверенности ни в чем. Однако сколько мы ни вглядывались в сиреневый мрак, больше ничего не заметили. Поселок окутался душной мглой. Лишь кое-где дрыгались в окнах огоньки свечей. Как будто сами дома перемигивались, радуясь, что поймали, наконец, в свои пасти мерзких надоедливых хозяев.

Н-да, Белкину явно не помешал бы поход к психотерапевту.

— Толик, блин, живо! Эта сучара растет!

Похоже, на Жана звуки не действовали, да. Это замечательно, зависть моя не имеет границ. Владелец автомоек Толик сорвался с места, засеменил, расталкивая соседей. В следующую минуту я понял, обо что так сильно стукнулся носом, да. На спине «спортсмен» Толик нес рюкзак. А там...

Баллон и газовая горелка.

— Давай, давай, пока эта гнида не выросла! — Толик и Жан колдовали с пламенем.

Два люка на аллее достигли примерно метрового диаметра, а ближайший, съевший нашу пешеходную канавку и кусок калитки, принял форму кляксы. Да, гнусная такая клякса. Дед говорил, что Муслим наступал на люки в лесу и даже прыгал, но. Этот совершенно не вызывал желания на нем поплясать.

— Давай, жги по центру!!

— Похоже на древесные грибы, верно?

— Хуже. Скорее, плесень! Откуда напасть такая?

Толик крутанул вентиль. Сноп пламени вылетел с хлопком... Будто фотовспышка высветила кусок пространства, наши покореженные, напряженные рожицы, затихшие коттеджи, лежащие вдоль оград, стебли подсолнухов. Меня толкнули сзади; Комаров прорывался вперед, словно разбуженный шатун. Похоже, его сознание снова гуляло по кромке.

— Хватит херней маяться! Собрались за водой, так идем!

— Вот и я говорю, товарищ сержант! — возбудился, поникший было, Мартынюк.

— Сержант, ты для чего позади остался? — Жан стал у милиционера на пути. — Ты нам жопу прикрывать остался

— Родное сердце, вынь пукалку и следи за небом, — подключилась Тамара. Кажется, она воспринимала Комарова как надоедливого гаишника, не более того.

Они упорно не хотели замечать, что пукалка заряжена.

— Я тебе сейчас выну и вставлю, — хмуро пообещал Комаров, поднимая пистолет.

— А кишки не порвутся, орелик? — Жан блеснул в темноте коронками.

— Тебе нравится — ты и жги! — упирался Комаров.

— А может, мы не хотим, чтобы эта дрянь у нас за спиной была! — выступила вперед Тамара. — Тебе, служивый, наплевать, а нам — нет. Это наш поселок!

— Э, ребята, прекратите, — ввинтился между ними водолаз Григорий. Судя по тяжелому, прерывистому дыханию, парень был на грани. Гипертоник, скорее всего, бедняга. Я сам не успевал облизывать губы; кажется, ночами становилось еще жарче.

— Ему было сказано следить за небом, — уперлась Маркеловна. — Он нас всех угробит, лимита несчастная!

— Кто лимита? — двинулся вперед Комаров, но натолкнулся на дуло карабина.

— Сержант, я тебя как человека прошу, — почти нежно начал Жан. — Следи за крышами, будь ласков.

— Да кто вы такой, чтобы здесь командовать? — зашипел из канавы депутат. — Я вам, со своей стороны, обещаю — как только доберусь до связи, вами займутся...

— Компэтэнтные органы, ты хотел сказать? — перебила его директорша. — Смотри, как бы тобой похоронная команда не занялась!

— Если вы будете ругаться, мы никогда не дойдем! — взвыла жена второго «спортсмена».

— Эй, плесень растет! — крикнул «спортсмен» номер один.

Комаров набычился, оценивая противников. Затем медленно сплюнул под ноги и вернулся в хвост колонны, то есть мне за спину.

— Я посмотрю за небом, но один не могу, — пожаловался Григорий. Он пощупал прутья решетки, тянущейся вдоль аллейки, прислонился к ним спиной, упер приклад в колено. За прутьями голым белесым пятном выделялся чей-то пустой бассейн, дальше рябила кирпичная кладка гаража. Столовую лагеря отсюда не было видно, и прекрасно. Я намеревался попросить у Комарова, чтобы он еще разок включил фонарь, уж очень подозрительно чавкнуло в дальнем люке. Раньше они вели себя тихо. Я намеревался, но не попросил, как всегда прогнулся в реверансе перед быдлом.

Кстати, до дальнего люка было метров пятнадцать, но точно в темноте не вычислить. Дальнейшее показало, что пятнадцать метров — не предел.

Когда они голодны.

— На палку давай раструб привяжем! Не суйся вплотную!

Толик отрегулировал напор газа, но в атмосфере явно не хватало кислорода. Или возникла какая-то Другая помеха огню. «спортсмен» встал на одно колено, развернул оружие в сторону люка.