— Шестеро уже выбрались, — перебил я. — И эти трое, Рымари. Выбрались на тот свет. Доктор, вы предлагаете отравить раненых? Или лучше задушить?

— Зря, зря вы на меня, — отшатнулся Белкин. Его голос моментально сменил тональность, стал злым. — Я спасаю людей профессионально. Извините, приходится сказать прямо, спасал на двух войнах. Что такое гангрена, вы знаете, конечно же. Иногда приходится отсекать здоровые ткани, вот. Чтобы спасти организм, хе... Компоты и рассолы, шестнадцать банок, да. А у нас в мастерской матери выжимают пот из сорочек надо ртами детей, вот так.

— А почему вы пришли ко мне? С чего вы взяли, что я здесь командую?

Его улыбка мне не понравилась.

— А с чего вы взяли, что с другими я не говорил? Наши люди остаются стадом баранов в любой ситуации, они даже не пищу ищут, они истерически ищут вожака. Я пытался вам втолковать, что команду надо мирить, а не ссорить, но. Вы не слышите, вот. Очень жаль, но я не желаю висеть между. У меня супруга неважно себя чувствует, да. Не желаю видеть, как она страдает, пока другие убиваются за свои огурцы!..

Тут до меня кое-что дошло. Слишком болела голова, никак не мог сосредоточиться. Я не сразу обратил внимание, что Белкин переодел рубаху и сменил пижамные штаны на чьи-то белые брюки. Брюки ему были явно велики, Белкин подпоясался веревкой, за спиной держал авоську с двумя термосами.

— Вы... вы уходите, доктор?

— Я иду с Жаном, но. Он мне неприятен, они все мне кажутся мразью, каждый по-своему.

— Подождите, не бросайте нас... Там больные! Да и вообще, вы не дойдете...

Доктор скривился, его круглое, обычно приветливое лицо изменилось вдруг до неузнаваемости. Несколько секунд оно походило на деревянную маску разъяренного африканского божка.

— Мы идем за водой, Алексей Александрович! Вы перепугались, что Белкин взбесился и ринется в лес, а? Нет уж, увольте! У меня больная жена, и я никому больше не позволю отнимать ее долю... Мы идем за водой, пока не вернулся ваш идол, вот. Вам нравится — лижите Нильсу пятки вместе с национальными кадрами на здоровье. Пока его не пристрелили, да-да. Вы что, полагаете, люди бесконечно будут терпеть, пока он собирает по поселку живые трупы? Я предложил вам руку, вы отказались помочь, а ведь. Ведь вместе мы бы могли. Два ствола... затем вы, мальчик, Муслим, он Саше просто в рот смотрит, еще громила этот, молдаванин...

Белкин предлагал мне войти в партию власти. Я не стал спрашивать, который из министерских портфелей мне достанется, я даже не стал спрашивать, где Комаров с Жаном собираются найти воду.

Назревала война.

— Так вы не с нами?

— Вы тоже не с ними, доктор.

— Прекратите демагогию. Я с ними, поскольку. На меня орали утром, но нечем промыть рану.

— Доктор, в лагере вам воду не уступят. Снова начнется драка...

— На сей раз драки не будет, — он снова выдавил зигзагообразную ухмылку; его голова вдруг показалась мне похожей на пустую хэллуиновскую тыкву с пилообразным оскалом. — Драки не будет, хе. Гриша приволок с какой-то дачи карабин и двустволку.

Несмотря на жару, по спине у меня пробежала волна холода.

— Вы будете стрелять... в людей?

— Надеюсь, они откроют огонь первыми, — сухо ответил врач.

КОГДА ОНИ ГОЛОДНЫ

Я надеялся, это точно, но.

В глубине жалкого естества Белкин предполагал, что молдаване первыми стрелять не начнут. Хотя стволы у них в лагере имелись, ведь в прошлый раз Жану заехали по роже прикладом.

Только в прошлый раз Жан выпендривался один, и прикладом его били не шабашники. Там в подсобке жил повар с женой и с ребенком, вполне славянин. Кроме повара, еще три-четыре пары дачников, сотрудники НИИ, которому принадлежал зарастающий бурьяном пионерлагерь, вот. Не вполне дачники, однако. Похоже, они занимались переоборудованием или демонтажом, а под этим соусом вывезли на природу семьи. А строители повелись на оскорбления, естественно.

Наш бритоголовый вождь тоже затаил обиду.

Вообще-то вождем он стал не для всех, с Комаровым они напряженно хранили нейтралитет. Забавно наблюдать, словно не замечали друг друга, вот. Зато с прочими Жан цапался, несмотря.

Несмотря на общую для всех, извиняюсь, задницу.

Так, для будущего суда... Душещипательная коллизия поджидает уважаемых присяжных. Задачка на сообразительность, хе! Излагаю условия.

Состав соучастников: трусливый Белкин, угрюмый Жан, никакой сержант Комаров, активная Тамара Маркеловна, официальный председатель чего-то Мартынюк, слезливо-бешеный Григорий, двое спортивных предпринимателей, имена забыл. Тонкая неврастеничная жена предпринимателя номер один. Последние трое присоединились к нам по пути, когда заметили, что у нас появилось оружие.

Могу простить Григория, поскольку. Кажется, этот чугунный владелец чугунного крыльца командовал водолазами, или что-то в этом роде. Или ассенизаторами, тоже неплохо. Великолепные чугунные украшения у них на окнах, беседки, фонарики, всякий раз мы с Нелей любовались, гуляя, да...

— Кирилл, ты идешь? — Жан поджидал меня на пороге, накручивая на толстый палец связку ключей.

Терпеть не могу эту прапорскую манеру крутить на пальце ключи; так и отдает кирзачем и каптеркой. Терпеть не могу, когда быдло кличет меня по имени.

Однако отважный Белкин угодливо улыбнулся и промолчал. Потому что у быдла на плече покачивалось ружье.

— Пока светло? — подпрыгивали спортивные предприниматели. Оба чуяли в Жане большого брата, матерого наставника, скажем так

— Пока темно, — сплюнул «большой брат».

— Зачем нам бабы? — Водолаз брезгливо смерил взглядом директрису.

— Своей будешь командовать! — окрысилась Тамара.

Тощая супруга предпринимателя промолчала; дрожала за спиной мужа, как освобожденная женщина Востока, прижимала к животу мятую канистру. Глядела боком, как зайчик. Свет фонарика лизнул ее лицо, трус Белкин вздрогнул.

У тощей шея была замотана шарфиком, а левый глаз вытянулся на висок. Те же симптомы, что и у моей жены, но. Более ранняя стадия. Я очень хотел увидеть, как обстоят у тощей дела со ступнями, но ее загораживала тень мужа.

— Огородами пойдем?

— Нет, по улице. Так заметнее, если нападут...

— У забора держитесь, у забора им не развернуться. И заткнитесь все, слушайте свист. Эти суки розовые свистят сперва...

Я оглянулся на окна первого этажа. Пыльные стекла отражали звездный хоровод, но я одним местом ощущал испуганные взгляды моих подопечных. Раненые боялись оставаться без врача. Кроме того, за мной наверняка следил Дед.

Ходячая совесть, чтоб ему.

— Верно, пока темно, — блондинка-директорша шагнула за забор в сопровождении своего любимого недруга депутата Мартынюка. — Бегите, трусы, пока не вернулся наш санитарный поезд.