– Скрытно? В чем проявилась моя скрытность? Вы спросили, кто жил в доме у карьера, и я ответила, что это был Боб Дженнингс… С какой стати я должна была перед вами исповедоваться? Я вам не лгала. Просто ответила на те вопросы, что вы задали.

– Но вы ведь знали, что мы обнаружили останки Джессики?

– А моего брата давно нет в живых. И мне простительно… Я страдаю старческой забывчивостью. Так это теперь называется?

– Ваш брат был знаком или общался с Тревором Марксмэном? Его арестовывали в девяностом в связи с исчезновением Джессики.

– Нет. Мой брат не «общался» с осужденными педофилами.

– У вас есть ключ от дома у карьера?

Розмари закатила глаза.

– Нет. Сомневаюсь, что у него вообще был ключ. Он ведь жил там на птичьих правах.

– Как вы поступили с личными вещами брата?

– А он таковых практически не имел. То, что было, я сдала в местные благотворительные лавки. У него было серебряное ожерелье со святым Христофором, так оно похоронено вместе с ним.

– По-вашему, он был склонен к самоубийству?

Розмари глубоко вздохнула, лицо ее немного обмякло.

– Нет. Не было у него такой склонности. Что же касается повешения, он жутко боялся что-либо вешать себе на шею. В детстве он отказывался носить галстук и застегивать рубашку. Это одна из причин, по которой он остался неучем. Его исключали из всех школ, в которые ему случалось ходить. Святого Христофора, которого я упомянула, он носил на запястье. Поэтому, чтобы он сделал петлю и повесился… – Ее глаза заволокли слезы, и она вытащила из рукава салфетку. – Думаю, вы злоупотребляете моим временем и гостеприимством… Будут еще вопросы – приходите с адвокатом.

* * *

На улице заметно похолодало. Эрика с Питерсоном, выйдя за калитку, в окно с обзором на две стороны увидели, что Розмари вернулась на задний двор. Груда листьев теперь пылала. В руке старушка держала банку – по-видимому, с бензином. На дорогу падали оранжевые отблески.

– Думаете, это Боб Дженнингс? – спросил Питерсон, когда они зашагали к вокзалу.

– Не знаю. Может быть, – ответила Эрика. – Нужно найти видео, которое Марксмэн сделал в парке. Не исключено, что на пленках есть и Боб Дженнингс. Шансы невелики, но, возможно, у нас появится зацепка. И мы бы использовали ее, выступая с обращением в прессе.

– Если это он, придется доказывать, что Джессику убил мертвец, – заметил Питерсон.

– Я хочу выяснить, когда он умер. Хочу увидеть его свидетельство о смерти.

– Думаете, он еще жив?

– Я не знаю, что думать, – ответила Эрика.

Следственная группа под руководством Эрики больше недели усердно трудилась без отдыха, и в воскресенье она предоставила своей команде первый выходной. Сама она тоже попыталась расслабиться дома, понимая, что даже после короткой передышки будет чувствовать себя посвежевшей, но к полудню уже чуть не лезла на стену. Сразу же после обеда она прибыла в отделение Бромли и принялась искать видеозаписи, изъятые у Тревора Марксмэна. Несколько часов она рылась в архивных папках, надеясь найти пленки, DVD-диски или хотя бы флешку, но все было тщетно. Потом спустилась в громадное хранилище вещественных доказательств отделения Бромли. Пленки изымала местная полиция, и не исключено, что они могли пылиться где-нибудь в подвале отделения. Она знала только регистрационный номер видеозаписей.

Эрика уже хотела пойти вниз, но тут явился Крофорд.

– Не ожидал увидеть вас здесь, – произнес он.

– А я – вас, – парировала Эрика, смерив его взглядом. Одет он был в джинсы, джемпер и пальто. Она стояла, ожидая объяснения.

У него на лбу выступила испарина.

– Мобильник забыл… – И только эти слова сорвались с его губ, засигналил телефон в кармане его пальто. Крофорд вытащил его, сбросил звонок. – Другой свой сотовый, – добавил он.

– Понятно.

Эрика взяла чай и направилась в оперативный отдел. Крофорд пошел следом. Она стала возиться с бумагами, краем глаза наблюдая, как он ищет телефон на полу под своим столом.

– Я подумал, что выронил телефон здесь, но его тут нет.

– Техничка утром убиралась. Что за телефон?

– М-м, Samsung. Смартфон. Одна из старых моделей. Сзади на корпусе трещина.

– Я посмотрю.

Крофорд постоял с минуту и удалился. Эрика встала у окна, наблюдая, как он покинул отделение и перешел через дорогу, все это время о чем-то увлеченно разговаривая по телефону. Она отметила про себя, что надо бы за ним понаблюдать.

В начале седьмого Эрика тоже уехала из отделения. Долгие поиски в пыльном хранилище ни к чему не привели. Она позвонила в отдел по расследованию нераскрытых преступлений. Ей ответила молодая женщина, и Эрика назвала регистрационный номер пленок, фигурировавший в одной из архивных папок, но та ее не обнадежила, сказала, что поищет.

Эрика ненадолго заскочила домой, где приняла душ и переоделась, а потом отправилась на традиционную встречу, которую она с нетерпением ждала. На ужин к Айзеку Стронгу.

* * *

К Айзеку она прибыла около восьми. Он жил в красивом доме в Блэкхите, отличавшемся неброской изысканностью обстановки, которая на Эрику всегда действовала умиротворяюще. Она планировала заночевать у него, чтобы они могли спокойно посидеть, выпить и от души наговориться. Айзек встретил ее в джинсах, футболке и синем фартуке. Из кухни выплывал аппетитный запах жарящегося цыпленка в сочетании с ароматом розмарина.

– Привет. Так, дай-ка я сначала на тебя посмотрю, потом впущу, – улыбнулся он. Эрика протянула ему две бутылки красного вина, которые купила заранее. Щурясь, он посмотрел на этикетки. – Словацкое. Интересно. Я еще такого не пробовал.

– С Радошинского виноградника. Приятное и весьма уважаемое британской королевской семьей. Так что для старой королевы вроде тебя в самый раз!

– Вот нахалка. – Он обнял ее.

Она проследовала за ним в кухню, светлую и изысканную, в стиле французской рустики: расписанные вручную белые шкафы, рабочие поверхности из светлого дерева. Из массивной белой керамической мойки он взял ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка просекко.

– Давай для начала что-нибудь игристое, – предложил Айзек, наполняя ее бокал.

Эрика обвела взглядом кухню и, как всегда, подумала, что Айзек, будучи судмедэкспертом, наверно, умышленно не использовал в интерьере металл. Она пытливо всматривалась в его лицо, пока он наливал вино.

– Как дела? – спросила Эрика. У нее еще не было времени поговорить с ним о чем-то другом, кроме расследования.

– Отлично, – машинально ответил он и добавил: – За дружбу. – Они чокнулись.

– Точно? Нельзя держать все в себе. – Она имела в виду гибель возлюбленного Айзека, Стивена, убитого несколько месяцев назад.