мой взгляд, Эверест, хотя и самый высокий, далеко не самый опасный из 14 гор-восьмитысячников в Гималаях. Огромные, захватывающие дух красавицы – самые смертоносные вершины на планете. Они требуют уважения к себе, как при подъеме, так и при спуске. Мне крепко вбили в голову, что 85 % смертей на любой горе случается во время спуска, когда альпинисты борются с истощением, обезвоживанием, головными болями, тошнотой и риском остаться без кислорода.

Восхождения на Эверест почти всегда проходят весной, когда альпинистам грозит наименьший напор воздушных потоков ураганной силы, они пронизывают нижние слои тропосферы выше 7010 м с запада на восток, причем с такой силой, что вершина горы остается пустой и голой, а вверх взметаются шлейфы кристаллизованного снега и льда. В начале мая муссонные дожди сдвигают воздушные потоки над Тибетом на север, обеспечивая погодное окно для подъема на вершину. То же самое происходит и осенью, но экстремальный холод отпугивает большинство альпинистов. Восхождение зимой – кошмар, о котором мне даже не хочется думать.

Даже в мае, при самых благоприятных обстоятель-ствах, все, что находится выше 8000 м, остается Зоной смерти: это высота, на которой тело человека начинаетразрушаться, независимо от того, сколько миллионов красных кровяных телец было выработано, сколько слоев теплой одежды надето, сколько денег вложено в новейшие технологии. Активные и шустрые красные кровяные тельца в два раза чаще вызывают сердечный приступ или инсульт. Мозг плохо и медленно работает в бедной кислородом атмосфере, поэтому нарушаются когнитивные способности. Пищеварение прекращается. Тело начинает расходовать жировые отложения и, упо-требив то малое, что от них остается, принимается сжигать мышцы ради выработки энергии. При восхождении на вершину расходуется до 15 тыс. калорий – в десять раз больше, чем в среднем за день, что приводит к серьезному дефициту энергии в организме. Почки изо всех сил пытаются выделять щелочную мочу, чтобы компенсировать алкалоз (нарушение кислотно-щелочного равновесия жидкостей или тканей организма), они работают сверхурочно благодаря диамоксу и прочим мочегонным средствам, которые альпинисты принимают для профилактики острой высотной болезни, а обезвоживание только ухудшает ситуацию. Каждый день, каждый час пребывания в Зоне смерти обходится телу страшно дорого. Единственный выход – подняться на вершину и спуститься как можно быстрее.

Как вид спорта, высотный альпинизм не совсем подходит нежным фиалкам. Вы, скорее всего, увидите на горе людей, готовых к жестокой конкуренции, способных четко и быстро принимать решения. Беда в том, что это не реальная жизнь. Вы оказываетесь посреди Гималаев, так далеко от реальной жизни, что и представить себе трудно. Независимо от того, насколько опытным альпинистом вы являетесь – или считаете себя таковым – все определяет именно гора. И ни за какие деньги не купишь четыре критически важных фактора для подъема на вершину: физические способности, сила воли, подходящая погода и эзотерическая смесь удачи и Божьего помысла, благодаря которым ваше имя кто-то вытащит из шляпы.

Прогнозирование погоды на Эвересте значительно улучшилось за последние годы, но, как ни странно, появилась совершенно новая проблема. Теперь, когда прогнозы погоды стали надежными и общедоступными, больше не надо играть в угадайку, все точно знают, когда откроется окно на вершину и начнется безумный рывок. Если прогноз предвещает первый удачный для подъема день сезона, нетерпеливые альпинисты устремляются на вершину. В отдельных местах образуются заторы, и спортсменам приходится долго ждать, пропуская тех, кто движется вверх и вниз.

Самый известный из досадных заторов случается высоко в Зоне смерти, у самой Ступени Хиллари. Эта культовая особенность рельефа рухнула после землетрясения 2015 года, но там все равно надо подниматься на большую вертикальную скалу. Между полуночью и рассветом к вершине устремляются сотни альпинистов, что создает риск смертельно опасной давки. Поднимаясь на последние 814 м к вершине Эвереста со стороны Южного седла (где расположен четвертый лагерь), люди страдают от нехватки кислорода, сталкиваются с переполненными склонами и заторами, борются с усталостью, обезвоживанием, экстремальной погодой, экстремально низкими температурами и горной болезнью. Альпинисты рискуют потерять пальцы рук и ног, которые немеют, пока они стоят в ожидании своей очереди. Когда я пишу это весной 2019 года, моя лента новостей полна ужасающих иллюстраций недавней трагедии: погожий солнечный день, над головой лишь чистейшее лазурное день, но одиннадцать альпинистов погибли, а сотни, как сообщается, пробиваются через ледопад Кхумбу или идут вдоль одной-единст-венной веревки у самой вершины.

Ни один из этих рисков ни я сама, ни Джонатан не рассматривали даже гипотетически, однако для того, чтобы все было сделано, как должно, мужу пришлось подписать стандартную форму отказа от эвакуации тела (BDEF) – его согласие на то, что мое тело останется на горе, если я встречу там свой безвременный конец. Если бы мне посчастливилось погибнуть ниже на горных склонах или даже по пути в базовый лагерь, он мог бы за (кхе-кхе) символическую сумму выбрать либо репатриацию (отправку моих останков домой), либо кремацию. Авторы текста стандартного заявления не пожалели слов, убеждая подписывающего быть практичным и напоминая ему о традиционном кодексе альпинистов. Чем выше отметка, на которой альпинист погибает, тем более вероятно, что он останется там навечно. Выше определенного уровня опасность попытки перенести мертвый груз не стоит того, чтобы рисковать еще одной жизнью. К шерпам и проводникам регулярно обращаются с прось-бами, предлагая немалые деньги, но для большинства альпинистов это жесткое «нет».

Джонатан читал текст заявления на бланке и хмурил лоб.

– Боже милостивый! Они потребуют еще 80 тыс. долларов, если я выберу репатриацию. Что же, тебя повезут в гробу от Dolce & Gabbana?

– Ну, в идеале…

– Я предпочитаю, чтобы тебя скинули в трещину. Все, я поставил галочку, теперь мы с этим разделались.

– Я тоже люблю тебя, милый, – сказала я. – Похоже, мне и правда придется вернуться домой живой.

– И правда, – его напряженная верхняя губа чуть расслабилась. – Может, если я оплачу тебе бизнес-класс до Катманду, у тебя получится более удачный старт. По-старайся получше отоспаться.

– Спасибо тебе, – я обняла его.

Я тоже предполагала лететь бизнес-классом, но он, как я подозревала, хотел оплатить мой билет накопленными авиамилями.

– А еще я взвесил твои баулы, – заметил он, как всегда, прагматично. – Если полетишь эконом-классом, тебе придется доплачивать за багаж сверх нормы.

Перед отъездом из Бостона я связалась с подругами по электронной почте, сообщив им, куда направляюсь, и неожиданно получила от них полную поддержку. Самые искренние пожелания добра и удачи, наполненные любовью и позитивной энергией. Я не всегда сентиментальна в таких вещах, но их ответы меня очень тронули.

В Гонконге я проскочила таможню благодаря тому, что мои отпечатки пальцев еще хранились в базе данных, и быстро перебежала