Прооперивали нас обоих в один день, точнее, в тот же день, как привезли сюда. А отход нам «простили» уже через три дня. Снова были какие-то важные военные, жали руки, хвалили. Состояние мое только меня бесило. Вадик хоть встает, жратву носит, а мне пока никак. Нога болит жуть как. Кажется, у меня там, на высотке, она меньше болела. А вот рука нормально, пуля насквозь прошла, ничего важного не задела, только меня, а уж я для себя – важный, что звездец.

Через неделю уже начал вставать, но только для того, чтобы до ветру сходить, не более. Вадик вообще был вполне бодр и весел. Он два дня назад выяснил, где наша батарея, и сходил туда, тут всего-то пара верст. Говорит, нового командира поставили, но я не удивился. Было бы странно, если бы не поставили. Вообще командир батареи, как и командиры пехотных взводов, рот и батальонов, долго не живут, передовая, где там жить? Сам удивляюсь, что выбрался. Конечно, был и другой вариант, почему я и опасался быть осужденным. Ведь если подумать так немного, то чем я лучше того же Колесникова, что под танк бросился? Вот об этом и говорю. Мог бы так же, почему не стал? Почему позволил своему бойцу отойти и дать себя вынести? Чай, не генерал какой! Это все было в голове, когда лежал и раздумывал. Всяко ведь могло быть, могли и осудить. А еще немного терзал другой факт. Смог бы я и правда, как капитан Колесников? Вот так, просто дернул кольцо на противотанковой гранате и… Не, братцы, не смог бы, чего уж врать-то. Страх бывает и таким, что ты его просто не осознаешь, делаешь что-то машинально, а понимание приходит позже. Ведь бросься я под танк, да Никоненко так же, глядишь, польза была бы. Да, надо поправляться, а то сгною сам себя.

* * *

Раненых постоянно прибавлялось, вскоре в нашей палатке уже было десять человек, а места в ней максимум на шестерых. Промучившись еще неделю, я уговорил военврача меня отпустить. Тот грозился мне карами, дескать, я его на преступление толкаю, но все же отпустил. Почти три недели я провалялся, но ничего, худшее позади, долечусь как-нибудь, если в пехоту не отправят. Раны закрыты, зарастают нормально, заражения нет, так что только небольшая боль и дискомфорт при резком движении.

Ушли из санбата мы вместе с Никоненко. Возвращались в часть, не зная толком, что нам делать и как быть. Штаб полка был на том же месте, это радовало, но приняли нас не сразу. Еще на подходе к городу было понятно – проблемы тут серьезные. Так и вышло. Переждав несколько дней сильных дождей, немцы ударили так, что заняли Чижовку. Все как в моей истории, чуть-чуть позже вышло. Это нам поведал в штабе заместитель командира полка.

– Батарея тебя ждет, Некрасов, ты удивительно вовремя. Еще день, поехал бы в другую часть. Вчера вечером нового командира твоей батареи убило, в городе. Ты сам-то как? Понимаю, что сбежал, но все же?

– Да не сбежал, просто уговорил военврача, – честно ответил я, – сил не было там лежать. Столько тяжелых, а я чего?

– Ну, молодец, кстати, на тебя тут бумаги лежат, привезли из дивизии, когда ты еще в санбате валялся. Тебе лейтенанта дали. Так что с тебя магарыч!

Ух ты, в звании повысили, даже не верится.

– Да не вопрос. Сейчас дела приму, вечером можно и магарыч.

– Не выйдет, братец, не выйдет, только после победы, хотя бы тут. Слышишь канонаду?

– Ну так, конечно, слышу.

– Бои идут не переставая, но, кажется, немцы что-то задумали. Они больше удерживают западный берег, чем хотят отбить город целиком. Сил у них заметно меньше стало, и это не наша заслуга. В штабе дивизии говорят, будто фрицы что-то замышляют, но вот толком ничего не сказали.

– Они на Сталинград пойдут, – выдал я. Видя удивленно-недоверчивый взгляд замкомандира полка, я добавил: – Помните, мы вам радировали, что пленный у нас был, правда, сдох, собака?

– Это фельдфебель-то? Которого вы из танка вытащили? – Да, в тот день и такое было. Несколько машин врага залезли к нам на высоту, мы их встретили, вот пленный и образовался, только, как уже сказал, сдох он.

– А почему ты до сих пор рапорт мне не сдал? – завелся командир.

– Сдал, – кивнул я, – вот он. – С этими словами я достал из планшета рапорт, который писал в санбате. – Никто ж не приходил, как я его сдам?

– А как я его теперь выше передам? – почесал лоб командир.

– Так и скажите, доставила разведка из города, фриц сдох, ни дна ему…

– Ты на что меня подбиваешь? – Вот все меня хотят обвинить в том, что я их подбиваю.

– Товарищ командир, ну я ж не виноват, что я в санбате был, а штаб здесь, как бы я передал?

– Ладно, давай сюда, что-нибудь придумаем, когда командир вернется.

– Можно просьбу, товарищ командир?

– Ну ты и наглец, – выдохнул замок.

– Я своего разведчика в батарею возьму? Он у меня старшим был, не отдам теперь.

– Да куда его пристраивать, конечно, себе бери. Все, дуй на позицию, а, черт, ты ж не знаешь, где она. Червиченко! – В помещение вбежал боец.

– Тут я, товарищ командир.

– Отведи лейтенанта на вторую батарею, тут недалеко. Да, Некрасов, зайди к старшине на склад, форму в порядок приведи. Да и бойца твоего это касается, ему ведь тоже звание дали. Медали позже повесим, не обижайся.

Ишь ты, щедрые больно начальнички. Вадик сиял, как натертая бляха.

– Доволен? – спросил я, когда мы вышли.

– Даже не ожидал такого, это что ж я, младший командир?

– Ну да. Будешь так и дальше воевать, глядишь, еще и меня перегонишь.

– Да разве ж в этом дело, – махнул с грустью рукой Вадим, – поскорее бы супостата выгнать с земли родной. Я с Брянщины, мамка под немцем теперь, вот…

И он ведь прав, какие, к черту, звания и медали, врага надо гнать в шею.

– Не скоро, братец, мы его выгоним, не скоро, – задумчиво ответил я, скорее для себя.

– Товарищ командир, а правда, что на Гитлера вся Европа работает? – Это-то он откуда взял?

– Правда, Вадим, правда, – киваю я.

– Вот же гады, нет бы били его там, глядишь, он и к нам бы не полез.

– Тем, кто задумал эту войну, это и было необходимо, чтобы он к нам пришел.

– Это кому же? – с интересом спросил боец. Блин, скользкие разговоры…

– Очень давно, наверное, лет двести назад, один ушлый англичанин сказал, что тяжело жить, когда с Россией никто не воюет. Вот так, братец.

– Так и знал, что это поганые империалисты!

Дотопали до хозчасти, там старшина какой-то неправильный был, все выдал, даже переспросил, нужно ли еще что-нибудь. Мой, в моей прошлой батарее, снег бы зимой зажал. Попросили оружие, и дали ведь, свое-то у нас забрали, когда в санбат отправляли, а тут выдали. Никоненко был рад и «мосинке», а мне только ТТ был положен. Автоматов не было.

Решили вместе с новоиспеченным сержантом привести в порядок форму прямо тут, благо в полку документы выдали. У того же сговорчивого старшины выпросили ниток и пришили знаки различия, я еще и медаль повесил на грудь. Кстати, те трофейные часы, что мне притащил когда-то тот же Никоненко, прекрасно работают и до сих пор со мной, хоть и видел я, как на них особисты смотрят. Ни разу, кстати, не спросили, откуда такая цацка. А они и правда приметные. Циферблат белый, деления мелкие, но четкие, а уж как ходят…