– Я пошел. – Как-то виновато пожав плечами и опустив голову, комбат выскочил из траншеи.

– Вы и правда так решили? – спрашивает Никоненко.

– А разве ты мне позицию не нашел? – ухмыляюсь я. Тот кивает, понял меня. Даю приказ связным следовать за мной и начинаю пробираться по траншее левее. Метров через пятьдесят останавливаюсь и вскидываю бинокль. Вот, а говорил – хана батальону! Сразу два танка горят, осталось шесть. Немецкие панцеры уже на позициях бывшего батальона, собственная пехота отстала, да и наши вдруг рванули вперед.

– Ничего себе замес, – пробурчал я себе под нос. Танки идут прямо на высоту, а пехота рубится позади. Насколько мог определить, бойцов у Васюченко осталось едва ли не полроты. Ну, может, чуток больше. Немецкие танки выкатываются на позиции, которые солдаты оставили только вчера вечером, и тут я их и крою! Четыре гаубицы – это, ребята, четыре гаубицы. Шестнадцать снарядов за три минуты, да каких снарядов! Если ад на земле возможен, то он в том месте, куда попадает столько снарядов одновременно. Уничтожили или только повредили, но мы остановили все танки противника, отбив атаку. Пехтура немецкая побежала давно, наши не преследовали, некому. А вот я перенес огонь, догоняя убегавших. На нас полетели мины, но я уже понял откуда, да и разведка шепчет на ухо, тоже не просто так наблюдает. В общем, от немецкого батальона, усиленного танками, остались рожки да ножки. Нашим тоже досталось так, что сил уже держать высоту нет. По траншее рассаживались, разбредались жалкие остатки батальона.

– Двадцать восемь бойцов, – констатировал Васюченко, когда я нашел его в траншее. Мой санинструктор бинтовал ему грудь.

– Как он? – не глядя на комбата, спрашиваю у санинструктора.

– Две пули, грудь и живот. Тяжелый он, – выдыхает старый санитар.

– Организуй вывоз раненых, я сейчас свои грузовики вызову, – отдал я приказ по связи.

– Взгреют тебя, вот увидишь, – пытается шутить Васюченко.

– По фигу. Молодцы вы, комбат. Твои парни просто из стали!

– Да вот, видишь, сколько этих самых стальных осталось, – кивает и морщится от боли старлей.

– Да уж, – снимаю я каску, а пилоткой вытираю лицо. Только сейчас заметил, какая жара стоит.

Никто мне плохого за грузовики не сказал и не отчитал. Главное, успели вывезти всех раненых, а было их много. Связался с полком, попросил указаний. Ответ озадачил:

– Держать высоту, стоять насмерть. Соседи продвигаются, скоро будет легче.

– Товарищ командир, так у меня некого поддерживать, от стрелкового батальона осталось двадцать восемь бойцов…

– А ты что, не боец? Оружие есть? Вот и держите оборону, наступать вам и не приказывают! – прокричали в трубку.

Хорошо ему, «держите оборону!» А как, простите? С кем?

– Вадик, собирай всех наших, разведку, связистов, да всех, кто не у орудий, и сюда! – Никоненко, как старший разведчик на батарее, связался по связи и отдал приказ доставить всех свободных бойцов сюда. Чтобы они не потерялись по дороге, разрешил взять машины. Водилы, наверное, страх как сейчас меня костерят. Им-то – сиди себе в тылу, еще дальше, чем позиции батареи, а тут…

А тут началось. У меня вот-вот прибудут грузовики с бойцами, а в небе появились самолеты противника. Надеюсь, водилы не слепые, увидят, что здесь творится, и не поедут дальше. Бомбили нас с таким ожесточением, что было страшно всем. Я лежал в своей щели, которую мне отрыл утром Никоненко, и подпрыгивал всем телом. Земля так трясется, что даже в узкой щели тебя кидает туда-сюда. Несколько раз приходилось откапывать себя, стенки окопов осыпались.

– Потери! – кричу я, когда самолеты улетели. Разведчик у меня был рядом, его укрытие было тут же, поэтому выскочил он мгновенно и побежал вдоль линии окопов. Я отряхиваюсь и вновь приникаю к биноклю. Ан нет, в этот раз немцы не шли, видимо, мало их там было. Но с другой стороны, двадцать танков-то были! Справа от высоты, в километре, может, чуть дальше, тоже стоит стрельба, да и самолеты врага туда ушли.

– Пятнадцать бойцов из батальона, из них трое ранены. Наши все в норме, кроме связиста Пчелкина. Здорово зацепило, товарищ командир, надо в санбат.

– Надо, так отправляй, – ругаюсь я, – машины-то где?

– Не знаю, послал бойца найти. Да, связи нет.

– Связисты, – кричу я, – исправить связь, немедленно! Рация рабочая?

– Да, товарищ командир, – отзывается кто-то из «маркони».

– Передайте в штаб полка обстановку, добавьте, что просим подкреплений.

Суета на войне, наверное, всегда, несмотря на то что пока затишье и вроде делать ничего не надо. Осмотрели позиции, поправили кое-где обвалившиеся стенки окопов, чтобы можно было передвигаться быстро. Бойцы чистили оружие, собирали боеприпасы. Разведчики мои проверили танки, в одном были раненые немцы, их достали и потащили к нам в тыл. Никоненко осмотрел все танки, что были остановлены на высоте, два были в порядке, только гусли сбиты. Их экипажи уничтожили еще во время боя, когда они покидали машины.

– Вадик, как думаешь, сможем исправить? Все же танки. Хотя бы просто развернуть их и закопать, противотанковая точка получится.

– Если ничего более, окромя гуслей, не повреждено, то запросто! – радуется мой разведчик. Киваю ему, он убегает заниматься танками.

Да, гляжу, как ребята споро орудуют внутри и возле танка, и понимаю: эти люди выстоят. А с танками нам и правда повезло, сразу две «четверки» – это очень хорошо. У них и броня какая-никакая есть, да и орудие в порядке. Кстати, об орудии, попросить в полку танкистов, что ли? Хотя ну на фиг, отберут попросту машины, и баста. Сами справимся.

Побегав по траншеям, все же никого, кто смог бы справиться с танковым орудием, не нашел, и решил сообщить в штаб. Но чуток приврать.

– Младший лейтенант Некрасов, товарищ командир…

– Некрасов, я тебе подкрепление послал, из ополченцев, правда, но с ними будет кадровый командир, капитан Колесников, передай батальон Васюченко ему, ну и сам помогай, как и прежде. У тебя задача прежняя.

– Товарищ командир, я попросить хотел…

– Чем смогу.

– Пару человек бы, кто с немецкими орудиями знаком, я о танках. Мы смогли развернуть две машины, они неисправны, но стрелять можно, хорошо бы кого-нибудь туда посадить. Тогда точно удержимся.

– Найду, сразу пришлю, я понял тебя, молодцы. Танки закопали?

– Именно.

– Ждите. И это, лейтенант, представление мне к завтрашнему утру на своих и на бойцов Васюченко, раз уж он сам не может пока.

И ведь прислали. Причем, как я понял, в надежде угнать у нас танки. Потому как прибыли сразу два полных экипажа. Я быстро переговорил с парнями, объяснил им, что нам самим нужны эти машины, они меня поняли прекрасно.

– Не суетись, бог войны, все поняли, заводить не станем, башню можно и так крутить, справимся.