– Вперед, – велел он, – я покараулю.

Занятие для настоящего рыцаря. Он справится. Проходя мимо, она взяла его за плечо и слегка сжала:

– Спасибо.

– Не за что, – кивнул он. Отвернулся и стал ждать. Уголки губ у него приподнялись. Кажется, он теперь герой.

– Ты где-то загорал, пока меня не было? – спросила она.

Он занервничал. Вот зачем говорить о его ошибках сейчас, когда все идет так хорошо?

– А кто это приехал с тобой?

– Да, извини, что я вас не представила. – Кажется, она думала совсем не об этом.

– Ничего страшного. Лучше бы я познакомился с ними одетыми.

Она хихикнула. Потом сердито сказала:

– Дурацкие узлы! То ли они затянулись, то ли у меня пальцы замерзли.

У него перехватило дыхание. Что происходит?

– Алан… ты не мог бы мне помочь?

На секунду он закрыл глаза. Будь джентльменом. Я могу быть джентльменом.

– Конечно. – Он повернулся к ней. Она стояла, наклонив голову, и теребила узел. Пальцы у нее дрожали от холода. Он сел на край койки и жестом подозвал ее. Джейн подошла ближе и опустила руки. Перед ним оказались декоративные узлы, затягивавшие асимметричное одеяние.

Он поковырял один из них ногтями и через некоторое время смог его ослабить. Вытер руку о штаны и перешел к следующему.

Она наклонилась, чтобы взять с койки полотенце, и оказалась так близко, что Алан почувствовал ее запах. На него упало несколько капель ледяной воды, но он не обратил внимания. Джейн бросила одно полотенце на пол, чтобы оно впитало натекшую воду, и вытерла волосы другим, заведя руки за голову.

Алан поерзал на койке, надеясь, что у него не треснут штаны, и сосредоточился на узлах.

В здании было очень тихо. Он услышал, как Атиеллане, приехавшие вместе с Джейн, вышли из общей душевой. Тихо переговариваясь друг с другом, они прошли по коридору в сторону ближайшего пандуса. Большинство жителей поселения сейчас, наверное, обедали. Нужно отвести Джейн поесть, когда она оденется.

– На корабле, по крайней мере, двери есть, – мягко сказала она.

– Ага. – Он не рискнул говорить что-то еще.

– Нужно будет им все как следует объяснить. Культурные различия могут вызвать серьезные проблемы, так что придется много разговаривать.

– Ага. – Он кашлянул.

Он уже развязал три нижних узла и трудился теперь над узлом, расположенным прямо под грудью, то и дело задевая костяшками пальцев выпуклость под одеждой. Он вдруг заметил, что сосок под тканью напрягся. Закончив с узлом, Алан посмотрел наверх. Она смотрела на него, слегка приоткрыв рот. Теперь пальцы задрожали у него.

Он снова вытер ладонь о штаны.

Потянулся к верхнему узлу, но вместо этого взял Джейн за талию, осторожно отодвинул и встал.

Она пристально смотрела ему в глаза. Правда смотрела.

Он с трудом сглотнул и попытался выровнять дыхание. Тут она опустила веки, и Алан вспомнил, чем вообще занимался. Вернулся к узлу. Теперь он понял, как они завязываются, и на последний узел у него ушли считаные секунды.

Алан замер, глядя на распущенные завязки и на сосок под своей ладонью. Он хотел обхватить его губами. Хотел почувствовать, как она выгибается под ним. Хотел услышать ее стон. Хотел увидеть ее оргазм.

Его комбинезон внизу натянулся так, что это было уже не спрятать. Все равно. Она знает, как он к ней относится. Он снова посмотрел ей в глаза.

Губы у нее были чуть приоткрыты. Она взяла его за руки, прижав его ладони к своей груди.

Пальцы оказались ледяными. Он обхватил их, пытаясь согреть. Наклонился, почти касаясь ее губ своими. Он дал ей достаточно времени, чтобы пойти на попятную.

Она не стала.

Он прижался к ее губам. Он старался быть нежным, но когда она ответила на поцелуй, ему крышу снесло. Она жадно целовала его, сама. Он изо всех сил прижал ее к себе, и она обвила его руками. Алан почувствовал прикосновение холодной, мокрой одежды.

Правую руку он положил ей на затылок, а левой нащупал край воротника и потянул мокрую ткань вниз. Кожа под ней была холодная. Джейн коротко простонала, но не прервала поцелуй.

Кажется, это случится сейчас.

Он сдернул тунику с ее плеч, и она плюхнулась на пол влажной кучей. Алан принялся целовать и покусывать шею Джейн.

Ее дыхание стало рваным. Она застонала. Как прекрасно это звучало, гораздо лучше, чем в его воображении, – а мечтал он об этом частенько.

Она прижалась к нему всем телом. Он почувствовал ее пальцы на молнии штанов, и у него замерло сердце. Она медленно расстегнула молнию до самого низа, и он глухо застонал. Даже прикосновение к ее холодной коже его ничуть не успокоило.

К тому же Джейн быстро согревалась.

Он развязал завязки ее штанов, и они упали на пол.

Она тяжело дышала.

– Не надо, – с трудом сказала она, – нас увидят.

– Нет! – возразил он и стал покрывать мелкими поцелуями все ее тело. Потом опустился на колени.

– Боже… Алан, – выдохнула она. У нее дрожали ноги.

Его собственное тело молило о разрядке. Может быть, он не сдержится, как восемнадцатилетний пацан, но она будет первой.

Он посмотрел наверх, любуясь тем, как отзывается ее тело. Грудь и лицо у нее покраснели, она с закрытыми глазами хватала ртом воздух, потом задерживала дыхание и снова пыталась вдохнуть. Она дрожала всем телом. Сейчас…

Левой рукой он обнимал ее, помогая держать равновесие. Им ничто не помешает.

Вдруг она напряглась, подавила крик и застонала гортанно, без слов. Потом успокоилась – и вздрогнула еще несколько раз. Он медленно прекратил ласки, а потом встал и поцеловал ее в губы. Джейн вцепилась в него, а он развернул ее в сторону койки и осторожно уложил. Снял комбинезон и ботинки и залез к ней.

– Нас могут увидеть. – Она улыбнулась дрожащими губами.

– Ну и черт с ними.

Она развела колени, приглашая его, скользнула рукой между ними, чтобы его направить… и вдруг замерла. Перестала его целовать. Рука упала с его спины.

Он озадаченно посмотрел на нее и, увидев ее лицо, мгновенно взбесился. Что, сейчас? Правда?

Он соскочил с койки и быстро натянул комбинезон и сунул ноги в ботинки. Уже застегивая молнию, он услышал ее смущенное:

– Алан?

Он резко бросил через плечо:

– Ты выбрала.

И больше на нее не смотрел.

Обломал весь кайф, чертов Осьминог.

Джейн уронила голову на койку. Закрыла глаза, чтобы удержать подступающие слезы. Эйфория, охватившая ее, исчезла, сменившись досадой и чувством вины.