Были и другие неожиданные повороты, как, например, преображение образа Хаммонда. В книге он – чистый образчик матерого капиталиста, который готов на все ради наживы; он сделает все, чтобы парк был успешным (нотки «плохого», находящегося под влиянием Стива Росса Спилберга). В фильме же он стал квази-честным шоуменом, пытающимся познакомить мир со своим любимым детищем.

Гениальный, но нравственно загадочный артист, шоумен со свитой рабочих и исполнителей, которые исполняют любое его предложение: если импресарио парка Аттенборо подходит под это описание, то и герр Директор Оскар Шиндлер, а заодно и герр Режиссер Стивен Спилберг подавно.

«Я даритель», – говорит Оскар Лиама Нисона, протягивая руку в суровом жесте великодушия или самодовольства. Спилберг, как и Томас Кенилли, был поражен рассказом об этом предпринимателе-спасителе, не-еврее (и даже пособнике нацистов!), спасающем евреев.

Дело было в 1982 г.: прочитав обзор на книгу «Ковчег Шиндлера» Томаса Кенилли, глава МСА Сид Шейнберг обратил внимание Спилберга на этот сюжет. Режиссера заинтересовал парадокс загадочной души Шиндлера, и Universal купила права на экранизацию. Затем идею положили на полку на 10 лет. Своим появлением картина обязана Полдеку Пфеффербергу – одному из участников событий, оставшемуся в живых, чья семья также была спасена Оскаром Шиндлером и который рассказал историю промышленника Кенилли. Он появляется в кадре в конце, когда идет перекличка выживших, и именно он является тем польским рабочим, которого Спилберг поблагодарил, получая награду Академии.

Было несколько сценариев; режиссерами могли стать Роман Полански и Мартин Скорсезе. Важное влияние на Спилберга оказал Билли Уайлдер, семья которого погибла в Освенциме. Уайлдер страстно мечтал о проекте. Как и Кубрик, он хотел снять подобный фильм, и его эмоциональный подъем заразил Спилберга. Также масла в огонь подливали новости о преследовании религиозных меньшинств и «этнических чистках» в Боснии.

Шиндлер. Чувствительный человек, азартный игрок, очаровательный бонвиван, но прежде всего делец. Поначалу этот промышленник и спекулянт в первые дни Второй мировой войны нанимал евреев для работы на своей фабрике по производству керамики и боеприпасов из-за того, что их труд был дешев; лишь затем он стал одержим идеей их спасения – настолько, что ставил под угрозу собственную жизнь. Спасение одиннадцати сотен евреев из Освенцима, саботаж в отношении собственной фабрики и вечный укор самому себе за то, что не смог спасти остальных, – это загадка, тайна личной трансформации лежит в основе как книги, так и фильма. Спилберг позволяет нам видеть и принимать эту метаморфозу, сам не до конца понимая ее, в чем и заключается одно из пронзительнейших достоинств фильма.

Необходимость молодого человека в хоть какой-то замене отца, хотя, конечно, лучше в «веселой» замене, за счет «неудачников», нашла реальный эквивалент в виде его привязанности к Стиву Россу, теперь председателю правления Time Warner, которому посвящен «Список Шиндлера». Он приписывал Россу то, что тот привил ему вкус к филантропии. По мнению большинства, все то, что Спилберг приписывал Россу, было такой же фантазией, как и все, что когда-либо изобретал Франк Капра, мошенник похлеще Санта-Клауса. Настоящим профессиональным крестным отцом, который упорно помогал, руководил и наблюдал за Спилбергом, был Сид Шейнберг в Universal. Спилберг это понимал и ценил, но ему также нужна была реальная проекция для образа отца – на эту роль отлично подходил щеголь Росс.

Был ли Оскар так же романтизирован Спилбергом? Некоторые из тех, кто знал историю нацистов, говорили, что мы просто не до конца знаем все, что стоит за этим именем. Он служил в немецкой разведке, а позже был двойным агентом. Но драматизация необходима: в фильме подразумевается достаточная моральная и этическая слабость человека, чтобы подтвердить его греховность.

Только Спилберг, как он сам откровенно признался, имел достаточное влияние, чтобы получить голливудскую студию, которая поддержала бы такой фильм – не просто с мрачным сюжетом, а по-настоящему реалистичным, даже чересчур для стандартов киноотрасли. Понимая неопределенность коммерческих перспектив и не желая составлять бюджет из «кровавых денег», он сам отказался от зарплаты, отказался от собственной арендной ставки за студию, а когда фильм стал приносить реальную прибыль, пожертвовал свою долю через собственный фонд Righteous Persons Foundation еврейским организациям, в частности той, которую основал после создания фильма – Survivors of the Shoah Visual History Foundation.

«Список Шиндлера» стал самым знаменитым фильмом его карьеры, эталоном, сигнализирующим о новой степени зрелости, но также подвергся самым жестоким атакам критики. Да, он понимал, что ему достанется, но не ожидал, что настолько. Конечно, эта затея была сродни ходьбе по канату. Любой фильм о Холокосте будет пристально изучен, особенно, конечно, евреями, большинство из которых еще помнят этот ужас. Особенно яростны были сторонники философа Теодора Адорно, который говорил, что любая попытка описать Холокост в художественной литературе или поэзии заведомо неприемлема, – они сочли картину святотатством против чудовищности событий. С их точки зрения, нельзя было снимать об этом фильм и тем более – голливудский фильм, ведь цель фабрики грез – развлечение, пусть даже и сдержанное в данном случае.

Даже те, кто со временем смирился с необходимостью обрабатывать и свидетельствовать и больше не придерживался табу на данную тему, были обеспокоены тем, что важный фильм о Холокосте показал: евреев спасают не сами евреи, а гой. Или что он спас лишь несколько тысяч, а сколько их погибло? Миллионы. Или что еврейским персонажам не придали какой-то особый статус. Казалось бы, любая работа, особенно любой фильм, который пытается справиться с этой обширной и непостижимой чудовищностью ХХ века, почти обречен на быстрый провал.

Естественно, Спилберг, никогда не противопоставлявший себя кому-либо, был очень осторожен. Он будет часто задаваться вопросом о природе нацистов, которых обыкновенно всех гребли под одну гребенку, изображая монстрами. Более того, как человек, давно скрывающийся от собственной иудейской идентичности, Спилберг научился приспосабливаться к не-евреям вокруг него, прокладывая собственный путь. Он чувствовал родство с Ицхаком Штерном (Бен Кингсли), упрямым бухгалтером, который обращается к лучшей стороне личности Оскара. Он также смог постичь всю глубину мерзости личности Амона Гёта, «темного брата Оскара», по словам Кенилли, и найти случайное мягкое место в душе сумасшедшего надзирателя, столь блестяще сыгранного Рафом Файнсом, который стреляет по евреям с балкона своей виллы.

Подчеркивается внушительность роста Нисона, придающая Оскару высоту и символическую перспективу. Отстраненный от разбирательств, он может видеть дальше многих других людей. Это наиболее ярко проявляется в тот момент, когда он сидит верхом на лошади на холме с видом на Краков, его глаза (и наши) видят панику эвакуации, кульминацией которой является пробегающая в кадре девочка в красном пальто. Настолько