Обещать не стал, но улыбнулся — я постараюсь!

Глава 20

Самолетом, поездом, машиной…

Если не изменяет память, был такой фильм. Жаль, что так и не посмотрел, все время откладывал на потом.

Позади была взлетная полоса Вратограда. Дальше поезд с личным вагоном — впору было чувствовать себя кинозвездой.

Словно распинающийся в извинениях мальчишка, Царенат отыскал самую обходительную обслугу. Улыбки, елей слов, восторженные взгляды — они словно видели во мне второго Скарлуччи.

Вспомнив о последнем, глянул на подствольный гранатомет «Ареса». Взять его с собой было одним из условий, что выдвинул. Отказывать не стали.

Не давал себя обмануть стройным, с точеными фигурками девицам. Напомаженные и разодетые в белое, они готовы были исполнить любое мое желание.

Ну разве не прекрасно быть дипломатом?

Здравый смысл все время меня тормошил. Заставлял подозревать яд в еде и вине. Чувствовал, как начинаю превращаться в параноика — так ли ехал в Синьилай Вербицкий? Или был куда доверчивей к «партнерам»?

Ириска была строже любого секьюрити. Едва очутились в вагоне, как влезла в самое нутро систем, взяла под контроль.

Спрашивал у Наты, существуют ли вирусы, которыми можно поразить не только ИИ-ассистентов, но и человека через него? Инфо-фея задумчиво жала плечами.

Айка как завороженная прилипла к окну: получала мрачное удовольствие от проносившихся мимо руин.

Нам гарантировали безопасность. Три истребителя коптили царенатское небо с нашей стороны. Разведка сканировала через спутники леса и озера — не притаилась ли там какая беспилотная подводная лодка?

Белка коснулась моей руки: недавно слезла с больничной койки, а все туда же — рвалась в бой.

— Ты веришь в перемирие? — спросила. Вместо ответа отрицательно покачал головой. Девчонка обреченно выдохнула. — Я тоже. Столько лет схваток, людские потери, и вот сейчас…

— Все когда-нибудь заканчивается.

— Знаю, просто… тяжко представить мир без стрельбы, войны и крови.

— Хочешь, чтобы продолжалось? До победного конца? — нахмурился.

Признаться, сам ведь было такого мнения — с последователями фашистских идей никакого мира быть не может. Но что, если Кьярра — это ключик к светлому будущему? Та, кто разобьет вражду, искоренит рабство…

Сарказм потешался надо мной, спрашивал: не слишком ли много возлагаю на тринадцатилетнюю девочку?

Не считаться с последним доводом было трудно…

— Нет, но… я про другое, Макс. Я так долго была на войне, что разучилась мирной жизни. И что было в этой самой жизни — насмешки одноклассниц, разочарование родителей? Я с завистью на Тройняшек смотрю.

Кивнул: кендеры в самом деле оказались приспособленней иных. Детские черты их характера никуда не делись, они быстро и легко влились в привычный быт социума.

— Давай, как все это закончится, пойдем на свидание? — предложил первое, что пришло в голову. Она сверлила меня взглядом, но я продолжил: — Наше первое не удалось, пришлось стрелять. Может, второе будет лучше?

Девчонка задумчиво кивнула.

Я ждал нападения и мгновенной гибели. Много ли нужно человеку для смерти? Достаточно свести один поезд с рельс. Снарядом из «Варана» в мягкий борт вагона, очередью из «Гадюки» прямо под колеса и…

Царенат умел держать слово.

Я выдохнул, когда приехали: на заполненном людьми вокзале нас уже ждали.

Шикарный, роскошный лимузин «Пъяццо» словно только вчера сошел с конвейера. Полицейские боты сопровождения, пародия на солдат из людей. Неудивительно: за годы пользования машинами в качестве боевой мощи Царенат растерял надобность в людях-служащих. Их выставили словно просто уважения ради.

Кортеж ехал по отдельной, очищенной линии шоссе.

Царенат словно насквозь пропитался стыдом: один лишь мой визит оскорблял его светлые стены.

Горожане недоумевали: убийца их народного героя в дипломатах, как такое возможно? Не зря, ох не зря спрашивал у Бейки, не поторопились ли?

Коллега из вражеской страны встречал у здания, что выделили для дипломатической встречи. В будущем здесь обещали открыть Российское посольство.

Чудилось мне, мало кто в самом деле верил в это будущее.

Пожал протянутую мне руку. Айка, Белка и Ната походили на моих телохранительниц.

— Меня зовут Кжель Йовакович. Добро пожаловать в столицу Царената. — Дипломат был менее улыбчив, но учтив. Я с трудом держался от вопроса: сколько представителей иного народа в его личном рабстве. Отогнал злую насмешку надеждами, что я здесь для того, чтобы это прекратить.

Йовакович заговорил вновь, указывая ладонью путь.

— К сожалению, мисс Кьярра сейчас не в состоянии с вами встретиться. Просила войти в положение. Хорошо, что вы прибыли заблаговременно — позвольте провести вас в личные покои? Уверен, будете чувствовать себя в них, как дома…

— Церемония подписания назначена на завтра? — спросил то, что и без того знал. Просто желал удостовериться, что пробуду здесь ровно столько, сколько нужно, ни секундой дольше.

— На полдень. На вашей родине будет два часа дня. — Выжать из Кжеля что-то кроме официоза оказалось невозможно. Человек, состоящий из протокольных улыбок, извинений, комплиментов…

Кивнул, принимая его ответ. Завтрашним вечером надеялся уже отправиться домой.

* * *

Гнетущее чувство тревоги не покинуло ни вечером, ни под утро. Перед началом церемонии разыгралась мерзкая головная боль. От волнения и давления, заверила меня Ириска. Даже аватары богов подвержены старению.

Таблетка нимесулида под язык, галстук на шею, во взгляд уверенности. Белка, осмотрев меня с ног до головы, заявила, что отлично выгляжу. Не было причин ей не верить.

Что-то должно было случиться. Неописуемое, необъяснимое, страшное. Мрачно посмотрел на Кжеля — словно подозревал в том, что он сейчас выкрикнет нечто вроде «Царенату слава!» — и рванет чеку лежащей в кармане гранаты.

Коллега отшатнулся, будто убоялся, что я его сейчас удавлю.

— Прошу, следуйте за мной… — У бедолаги от страха дрожал голос. Что ж, волновался он не меньше моего.

Случись что — его карьере конец. На миг задумался, зачем вообще Царенату дипломаты? О чем таком они договариваются с другими? Использовать против них снаряды со скверной или нет?

— Это почти первое перемирие, которое Царенат подписывает за последние сорок лет.

— А каким было первое? И с кем?

Кжель повел плечами, но ответил.

— С Синьилаем. На выгодных для нас условиях пятнадцать лет назад. Но назвать тот договор «перемирием» сложно: не было и намека на войну.

— Тогда почему?

— Потому что от холодной до горячей войны всего шаг. Верно, вы полагаете, что мы только и занимаемся тем, что силой порабощаем чужие народы.

— С нашей стороны трудно мыслить иначе, — ответил ему уклончиво. Жопой чуял — этот хмырь где-то припрятал микрофон. Кто знает, как будет использовать мои слова?

Вспомнил, как предлагал Императору отрядить на это дело настоящих, учившихся годами своему делу дипломатов. Он же считал, что мне следует набираться политического веса. Где, как не на этом перемирии.

Как он там сказал — просто формальность, не больше!

— Думаю, у вас есть подобное право. Знакомы с правилами нашего этикета?

Кивнул — Ната провела краткий курс. И заставляла их штудировать, пока не стали от зубов отскакивать.

Церемония началась под торжественный, заставивший вздрогнуть гул труб. Почему-то представлял подобное разве что на награждениях и инагурациях. Кьярра выглядела как сама сердитость — кто ее учил так изображать серьезность?

Телекамер, наверное, добрая тысяча: велел Ириске просканировать съемочные дроны. Не хватало только, чтобы одна из этих машинок вдруг оказалось «Осой».

Я верил Кьярре, с ее окружением было сложнее.

Нет, вокруг все чисто. Собравшийся народ — сплошь высшие царенатские чины. Каким пряником их сюда заманили? Или все было под дулами автоматов? Решил об этом не думать.

Тревожность достигла апогея: на миг застыл, не зная, чего ждать. Кжель, прежде чем подписать документ, произнес речь — что-то про новую эпоху мира и процветания меж бывшими врагами. Следуя этикету, дал мне слово: через «Лингво» я заверил зрителей, что приехал лично закопать топор войны.

Речь дублировали на русском языке. Робот-сурдопереводчик потешно подавал знаки манипуляторами.

Должен был случиться взрыв. Я чувствовал, что он грянет сразу же, едва ручка коснется бумаги.

Он грянул мгновением позже, привел окружающих в трепет. Тяжелая дубовая дверь распахнулась от удара, едва не слетела с петель.