Ну а приходите вы в одно и то же место. К горному озеру, похожему на медную монетку. К входу в горную пещеру, запечатанную льдом, словно бутылка шампанского пробкой. Ты не представляешь, сколько здесь таких тайных и в то же время явных мест.

Здесь живёт старый Яков. Он, старый, строил своими руками замок, до которого мы, быть может, сегодня ещё доберёмся. Не удивляйся, он не такой уж и древний. Лет пятьдесят назад здесь начали строить парк развлечений. Самый большой в Европе, он должен был называться «Девять горных пиков». Во всех этих домишках жили строители и их семьи, а ещё архитекторы, повара, разнорабочие. Им обещали, что после открытия они будут служащими этого парка, у них будут дома, где можно растить детей, так что перебирались сюда основательно. Парк аттракционов — что может быть долговечнее и прибыльнее! Но потом война спутала все планы. С тех пор всё заросло травой. Лес, который планировали превратить в парк, совершенно вырвался из под контроля. Белки одичали, уток пустили на мясо. Озёра — говорят, между холмами здесь ютились волшебной красоты озёра, — заросли бурьяном. Так что жители этого городка — это те самые строители и их потомки.

— Но почему они не уехали? — захваченный историей и тоном Акселя, спросил я. Пещера казалась куда более таинственной, чем раньше, когда я не знал об её искусственном происхождении, потолок и стены словно приблизились, будто мы оказались в гигантском кулаке, владелец которого прямо сейчас раздумывал — задушить нас или позволить ещё немного пожить.

— Большая часть уехала, но знаешь, даже когда от мечты остаётся лишь ржавый каркас, её не так-то просто сломать. Оставшиеся цеплялись за это место как могли, надеялись, что у нищей Словакии кто-нибудь перекупит проект. В разное время к нему прицеливалась Германия, Франция и даже США, но дальше переговоров ничего не сдвинулось. В Братиславе и паре других городов устраивали пикеты в поддержку парка, возможно, поэтому это место приобрело некоторую известность. Сюда полюбили ездить туристы, бродить по заросшей стройке, фотографироваться, устраивать пикники. Они находят замок, где печальный смотритель рассказывает им грустную историю этого места и за две-три сотни злотых пускает внутрь. И местные жители постепенно приучились жить только ради этих двух месяцев, лелея свою тайную надежду, что парк аттракционов когда-нибудь будет достроен. На всё остальное время весь мир забывает об их существовании. Все они при деле — кто-то подметает дорожки, кто-то потихоньку латает крышу замка или делает в его стенах новые дыры, чтобы он выглядел аутентичнее, кто-то работает привидением в башне. А того, что оставляют туристы в замке, в этом гроте и ещё в нескольких подобных местах, разбросанных по лесу, хватает на жизнь всему городку. Старый Яков присматривает за румынским божеством. Он отличный рассказчик, много знает про эти холмы.

— Ты можешь его видеть?

Честно говоря, я бы этому не удивился.

— Конечно, могу, — возмутился Аксель. — Здесь самые обычные люди. Просто они настолько привыкли, что их не слышат и не замечают, что… ну, ты и сам понял. Смотри, вот и Яков!

Я никого не увидел. Старался, как мог, пучил глаза, принюхивался, прислушивался так, что услышал, как перетекают и смешиваются у меня в голове различные жидкости. Смятый матрас так и оставался смятым матрасом. Тени на полу двигались только когда беспокойно шевелился я или Капитан соизволял почесать себе болячку на носу.

Аксель расспрашивал пустоту о здоровье, и стук капель наговаривал ему ответ. Я думал, что, может быть, услышу голос, вроде того, что слышали мы с Мариной двумя часами раньше, но не услышал ничего. Только в дальнем углу шебуршилась согнанная мной крыса, иногда посверкивая в нашу сторону глазками.

— Это, возможно, самая тихая публика на свете, — приложив ладонь ко рту, шепнул мне Аксель. — И при этом самая внимательная. Поверь мне, они ценят каждую секунду, которую ты им уделил.

— Поэтому вы возвращаетесь сюда снова и снова?

— Я люблю благодарную публику. Кое-кто из моих знакомых звал нас всех на обед, но, боюсь, обед с этими ребятами будет выглядеть несколько… эксцентрично. Психическое здоровье труппы мне дороже.

— Почему вы решили рассказать всё это мне? Вы же ничего не сказали остальным?

— Анна знает и так, хотя никого из них не видит. Она умная девочка, но я попросил её не распространяться специально. Джагит тоже не видит, но, мне кажется, до подобных мелочей ему нет никакого дела. Что там какие-то невидимые люди, когда во вселенной происходят вещи гораздо более глобального масштаба.

— Какие вещи?

— Спроси его как-нибудь сам, — сказал Аксель. Подмигнул мне: — Он утверждает, что планета круглая и вращается вокруг солнца, а иногда начинает вещать о каких-то косметических объектах! Может быть, тебе будет интересно послушать, но мне больше интересны чудеса, которые происходят здесь, под боком. Так вот. Костя видит их обычными людьми. Не знаю, почему, но, по-моему, причина самая банальная.

— А Мара?

— Марина просто нам с тобой не поверит. Для неё это место в лучшем случае останется населённым призраками посёлком. Придётся сказать этим милым людям, что она сумасшедшая, а я не хочу никого расстраивать. Вот что. Завтра мы дадим большой концерт для этих ребят. Поможем им стать чуть более значимыми. Договорились? А сейчас Яков хочет показать тебе парочку местных достопримечательностей. Он думает, что ты славный малый.

Я вдруг почувствовал прикосновение к волосам и подпрыгнул на месте.

— А ты пойдёшь со мной?

Аксель рассмеялся.

— Конечно, пойду. Что может быть прекраснее осмотра старых развалин холодной туманной ночью?

Но экскурсия на самом деле оказалась интересной. Мы побывали на смотровой площадке, устроенной на верхушке одной из сосен. Под навесом от дождя примостился простенький телескоп, похожий на большую белую сову. Минут десять мы наблюдали за тем, как взрезает бегущие тучи башня замка, как мелькает и перетекает из одного окна в другое огонёк свечи — то живущий там призрак, по словам Акселя, обычный и немного ворчливый пан, совершает обход своих владений.

Здесь было несколько простеньких деревянных скамеек, и я поминутно косился на них, выглядывая нашего гида. По дощатому настилу разбросана скорлупа от орехов, щели между досками забиты шишками и хвоей.

Вдоволь налюбовавшись на крепость, мы спустились вниз. Вдвоём с Акселем мы стояли на земле и смотрели, как раскачивается верёвочная лестница — так, как ни за что не может раскачиваться сама по себе или от ветра.

— Спроси его, пожалуйста, почему они так любят глиняных сов, — шёпотом попросил я Акселя.

— Спроси сам.

Я спросил и, воткнув пальцы в ладони, слушал лесные шумы до тех пор, пока возня ночных мотыльков не стала казаться чьим-то навязчивым шёпотом.

Аксель сжалился:

— Он говорит, что совы напоминают им себя самих. В этой местности много серых хохлатых сов, которые спят днём, а ночью летают по окрестностям, словно призраки. Их не так-то легко заметить, если не быть внимательным или хотя бы не знать их повадок. Продавая глиняных сов туристам, они… — Капитан слушает с пять секунд, а потом заканчивает с улыбкой: — Они сами не знают, что хотят этим сказать. Думаю, это просто способ избавиться от старых фигурок и освободить место под новые.