— Нет.

Все еще не оправившись от внутренней дрожи, Хоуп продолжила путь к своей машине. Она больше не позволит снам ее тревожить. Сон — это сон, в нем все нереально. В отличие от Эрвина.

Но эмоции от этого сна были вполне реальны. И сомнения.

«Боже, пожалуйста, пусть она будет в безопасности», — мысленно обратилась Хоуп к Всевышнему.

Паркер размышлял над тем, как ему теперь работать бок о бок с Хоуп Теннер. Плохо было уже то, что она будет приходить в центр с Фейт на дородовые осмотры. Но постоянные, ежедневные контакты были намного хуже. Прошла уже почти неделя, и все равно каждый раз, когда он слышал ее голос или видел, что она заходит к нему, у Паркера непроизвольно сжимались зубы. Он не хотел, чтобы она здесь работала. Он вообще не хотел, чтобы она была поблизости к Инчантменту — и Далтону.

— Миссис Уилсон, пойдемте со мной, — донесся до него голос Хоуп.

Паркер встал и закрыл дверь в кабинет. Будучи администратором, он занимался корреспонденцией, сбором денег от благотворителей, устраивал экскурсии по клинике, давал добро на большую часть расходов, проверял заказы, заключал сделки с поставщиками — среди миллиона других дел — и редко отвлекался. Но сегодня ему никак не удавалось сосредоточиться.

— Ты скучаешь по маме? — вчера вечером спросил Далтон, когда Паркер помогал ему с домашним заданием.

Вопрос захватил его врасплох. В определенном смысле он все еще скучал по Ванессе, но это не было острой болью.

— Скучаю, но не так уж сильно, — ответил тогда он.

— Это хорошо. Я не хочу, чтобы ты грустил. Все эти разговоры о слезах на прошлой неделе… — Он скорчил гримасу.

— Но ведь это не имело отношения к твоей матери, верно?

Паркер подумал, не сказать ли Далтону прямо здесь и сейчас, что его усыновили. Он с самого начала считал, что лучше было бы сказать ему правду. Но Ванесса этого не хотела. Она боялась, что правда об усыновлении разрушит самоуважение Далтона. Паркер с ней согласился, но в основном потому, что Далтон был еще слишком маленьким, чтобы что-то понять. А потом, когда она умерла, а Далтон стал старше, он не мог выбрать подходящего времени, чтобы рассказать, что на самом деле он родился у других людей.

В результате он настолько это затянул, что оказался в довольно скользком положении. В свои десять Далтон явно был уже достаточно большим, чтобы понять ситуацию, но Паркер сомневался, что он спокойно отнесется к тому, что отец и дед с бабушкой все это время позволяли ему жить во лжи.

Поэтому он, как всегда, решил, что лучше будет ничего не говорить сыну. Особенно в свете возвращения Хоуп. Ему просто надо перестать дергаться и подождать, пока Фейт не родит ребенка. Тогда, может быть, обе сестры Теннер покинут Инчантмент, а он сможет — или не сможет — рассказать Далтону правду.

Его мысли прервал легкий стук в дверь.

— Мистер Рейнольдс? — послышался тихий невнятный голос.

Мистер Рейнольдс? Никто в центре его так не называл.

— Войдите.

Хоуп заглянула в приоткрытую дверь, и на щеке у Паркера тут же задергался мускул.

— Да?

— Лидия спрашивает, готовы ли вы к собранию персонала.

Общее собрание персонала, Паркер совершенно забыл о нем. Триш назначила его на час дня. Заказали козий сыр и вегетарианскую пиццу, место проведения — приемная клиники.

Паркер посмотрел на разложенные на столе бумаги — работу, которую он должен был закончить еще несколько часов назад, — и сдержал расстроенный вздох. Это по вине Хоуп он не может сосредоточиться на работе. И по ее вине он чувствует себя чертовски виноватым. И по ее вине его жизнь могут спустить в унитаз в любой момент.

Паркер запустил руку в волосы. Ну ладно, в последнем пункте он сам виноват. Но во всяком случае, если бы ее не было поблизости, риск, что его жизнь будет разрушена, был бы минимален.

— Я приду через минуту, — пробормотал он, но Хоуп и не думала уходить. Она проскользнула в кабинет, закрыла за собой дверь и встала напротив его стола. — Я сказал, что сейчас приду, — повторил Паркер, пряча за раздражением дискомфорт, который испытывал от ее столь близкого присутствия.

— Я слышала, что вы сказали, — ответила Хоуп. — Но мне кажется, нам лучше поговорить, пока враждебность между нами не стала еще сильнее.

Паркер встал и начал с умным видом раскладывать бумаги.

— Какая еще враждебность?

— Вы шутите? Вам не нравится мое присутствие, и я хочу знать почему. Я не сделала ничего плохого, только вернулась в город, который с нежностью вспоминала. Что не так? Инчантмент вполне вместит нас обоих.

Паркер не поднимал на нее взгляда. Частично потому, что она выглядела очень изысканно, особенно со своей новой стрижкой, а ему не хотелось характеризовать Хоуп Теннер этим словом. А частично потому, что она призывала его поговорить о вещах, которые он был не готов обсуждать. Это было нечестно с его стороны. Но самая большая ирония состояла в том, что у него не было к ней неприязни. Ему не нравилось то, как он сам с ней поступил и как она могла бы поступить с ним.

— Между нами нет никаких проблем, — сказал он, но ответ получился чересчур сжатым.

— Когда я уезжала отсюда, думала, что мы друзья.

— Мы едва друг друга знали.

Признаться в чем-то большем означало сделать совершенное им десять лет назад еще более предосудительным.

— Ну хорошо. — Она подняла руки. — Не важно, почему вы не хотите считать меня своим другом. Я это переживу. Но мне хочется, чтобы между нами не было напряженности. Я что, прошу слишком многого?

Паркер взял со стола папку и стал ее просматривать.

— Вы собираетесь мне отвечать?

— Я же сказал, у нас нет проблем. У тебя нет причин чувствовать в моем присутствии напряженность.

— Речь не обо мне.

— А с чего ты взяла, что напряженность испытываю я?

— Вы имеете в виду, помимо того, что вы хмуритесь каждый раз, когда меня видите? Или отворачивайтесь.

Он поднял на нее взгляд, и ему бросилось в глаза, что она сейчас выглядит гораздо лучше, чем перед отъездом из города. Бледная худая девочка исчезла, и на ее месте появилась девушка с сияющей кожей и приятными округлостями в нужных местах. А еще ее отличала впечатляющая уверенность в себе, особенно учитывая, что ей пришлось пережить.

Паркер внезапно смягчился. Она так хотела мирных отношений, что он не мог сказать ей «нет».

«Но я не должен становиться ей другом», — сказал он самому себе. Надо просто быть с ней вежливым, как и с остальными сотрудниками. Вот только ему хотелось, чтобы это не казалось таким… лицемерием.

— Ну вот, вы опять хмуритесь, — сказала Хоуп.

— Извини. — Паркер быстро расслабил мышцы лица. — Ты права.