– Привет, – тихим голосом говорит он.

– Привет, – отвечаю я.

Где-то далеко-далеко кто-то притоптывает ногой.

– Бейли.

Мне нравится, когда он называет меня по имени. Боже мой, что за глупости?

– Да, – звучит мой ответ.

– Посетители.

Черт бы их побрал! Мне каким-то непостижимым образом удается не произнести эту фразу вслух, но, поворачиваясь на стуле быстрее, чем нужно, я ударяюсь ободранной коленкой, которая до конца так и не зажила, и вскрикиваю. Боль помогает справиться с порчей, насланной на меня Портером и сводящей меня с ума. Но только до тех пор, пока я не ощущаю легкого прикосновения к руке.

Я опускаю глаза. Портер протягивает мне сложенную салфетку. Из колена опять сочится кровь.

– Спасибо, – шепотом благодарю его я, прижимаю ее к ранке, а другой рукой ловко просовываю в окошко билет.

– Пойдешь сегодня на посиделки у костра? – спрашивает Портер, но только не меня, а Грейс.

– Ага. И Бейли с собой возьму, если она, конечно, не потеряет до конца смены ногу. В этой Парилке никогда и ни в чем нельзя быть уверенным. Это как зона военных действий, от которой лучше держаться подальше.

– Да ухожу я, ухожу, – говорит он, делая вид, что ее слова его разозлили.

Неужели его голос в самом деле повеселел? Он действительно рад, что я пойду на эту тусовку, или мне это только показалось?

– Увидимся вечером, если, конечно, до этого кое-кому не понадобится неотложная медицинская помощь.

К моему дому Грейс подкатывает ровно в восемь часов. Я едва успеваю после работы сменить наряд на другой, на мой взгляд более подходящий для посиделок у костра, то есть одеваюсь как Аннетт Фуничелло в фильме «Пляжные тусовщики», вышедшем в 1960-х годах: идеально подходящая мне блузка с рюшечками в черно-белый горошек, белые шорты с воланами и эспадрильи на танкетке.

Увидев мое убранство, Грейс оглядывает меня с головы до ног и говорит:

– Самый классный прикид из всех, которые мне когда-либо доводилось видеть. Но в нем ты сначала замерзнешь до смерти, а потом упадешь и свернешь себе шею. Так что выбрось эту обувку на помойку и найди подходящую куртку.

А чтоб тебе… Эспадрильи сменяются красными кроссовками. Тем временем отец, испытав на себе всю силу очарования Грейс, пытается уговорить ее немного остаться, чтобы заказать пиццу и поиграть в «Катанских колонизаторов». Она понятия не имеет, что это, и он пускается в нескончаемые, утомительные объяснения. Рассказывая о том, что ему действительно нравится, он становится весьма многословен, но сейчас нам надо ехать, а он взялся объяснять правила всеми забытой настольной игры. Да поможет нам бог.

– Пап, – наконец говорю я, – нас ждут друзья Грейс. Некогда нам разговоры водить.

Он поднимает руки и сдается:

– Понял. Веселитесь, девушки. Но, Грейс, прошу вас, привезите ее домой в полночь. Для Бейли это комендантский час.

– Да? – спрашиваю я.

Не помню, чтобы мы с ним это обсуждали.

– Тебе такой вариант не подходит? – спрашивает он без особой уверенности в голосе.

– Проблема в том, что такой вариант не подходит мне, мистер Райделл, – отвечает Грейс, – по той простой причине, что мне и самой нужно быть дома в полночь. Я привезу Бейли без четверти двенадцать, потому что до меня отсюда пятнадцать минут пути. Ну, что скажете?

– Отлично! – лучезарно говорит папа.

Как родитель, он сделал совершенно правильный выбор, согласующийся с выбором любого другого нормального отца. Жизнь прекрасна. В том числе и для меня, ведь я сейчас могу улизнуть из дома как самая дрянная дочь, малолетняя, но уже успевшая встать на путь преступлений, и делать то, от чего он меня еще совсем недавно отговаривал. Мы солгали ему, сказав, что едем на набережную. Пока меня не покинула храбрость, я хватаю толстовку с капюшоном, делаю ему ручкой и выталкиваю подругу за дверь.

У Грейс элегантный двухместный автомобиль с откидным верхом. Всю дорогу к пляжу она пытается вкратце описать мне, кто приедет на вечеринку и что там будет происходить, но я никак не могу собраться с мыслями. Закатное солнце окрашивает небо в пурпурные тона, мы проезжаем бухту, катим дальше на север, вскоре сворачиваем с автострады и припарковываем машину вместе с сотней других тачек, брошенных кое-как вдоль дороги и наполовину зарывшихся колесами в вязкий песок. Из океана торчат каменистые утесы, выходят на сушу, тянутся вдаль и превращаются там в предгорья. Прибой здесь набрасывается на берег с такой невероятной силой, что звучит почти что зловещей музыкой. Музыка грохочет и из динамиков чьей-то машины, отзываясь эхом в каменной чаше в форме полумесяца, окруженной зубчатыми скалами и отстоящей от дороги ярдов на двести. Внутри этого полумесяца в песке виднеется впадина, в которой полыхает, собрав вокруг себя несколько дюжин девушек и ребят, огромный костер, отбрасывающий на каменные стены неистовые отблески.

Боун Гарден.

Мы с Грейс спускаемся вниз по хорошо утоптанной дорожке в прибрежной траве. По пути на нас набрасывается многообразие запахов и звуков. Поджариваемая на огне пастила и воняющее за километр пиво. Смех, крики и скандал. Какой-то парень орет в потемках, другой перед ним извиняется и просит не уходить. Мне тоже хочется отсюда свалить, приятель, – отправляю ему мысленный посыл я, испытывая аналогичный приступ паники.

– Теперь уже поздно, – говорит Грейс, чувствуя, что меня охватило неодолимое желание бежать, – путь до цивилизации отсюда неблизкий.

Это она так решила меня успокоить?

Не успеваю я получить ответ на свой вопрос, как мы подходим ближе, и она встречает каких-то своих знакомых. Грейс знает здесь всех и каждого. С одними обнимается, другим машет рукой. Если бы на пляже сейчас оказались дети, она, похоже, стала бы их целовать. Этой девушке на роду написано быть политиком. По ходу она представляет меня такому количеству людей, что я за ней просто не успеваю. Это Кейси, чирлидер. Это Шаронда, президент театрального клуба. Эзгар отсидел в колонии для малолетних преступников, но по ошибке (не знаю, в чем там было дело, но он ни в чем не виноват). Аня добивается расположения Кейси, но об этом никому не полагается знать. И в самой гуще всего этого в обязательном порядке присутствует сёрфер. Серферы здесь везде. Плюс несколько байкеров и скейтбордистов. Сюда же затесался и любитель поплавать на доске с веслом. По всей видимости, «пришелся ко двору».

Как же много вокруг народу. Большинство из собравшихся, похоже, не делают ничего плохого, поэтому, когда мы пробираемся сквозь толпу, чувство вины, охватившее меня после того, как я вечером солгала папе, немного отпускает. Некоторые конечно же пьют пиво и курят. В нос бьет тот же сладковатый запах, которым пропиталась одежда Пенгборна, значит, рядом передают из рук в руки косячок с травкой. Но для такого огромного сборища ничего экстраординарного не происходит. Дэйви с его бандой нигде не видно, и я скрещиваю пальцы, загадывая, чтобы так продолжалось и дальше. Впрочем, того, с кем я так надеялась встретиться, тоже нет…