И ещё жажда…

Я скосила глаза на кнопку вызова медсестры, прикреплённую к стене возле кровати, сомневаясь, стоило ли её нажимать, чтобы попросить воды. Но в последний момент передумала, ведь водой дело не ограничится. В палату тут же сбежится куча народа: врачи, полиция, отец и, не дай бог, ещё и Лазаревского позовут. И все дружно начнут изводить меня вопросами, на которые я пока не могла ответить. Пусть лучше считают, что я до сих пор валялась без сознания — мне требовалось время, чтобы придумать правдоподобную ложь.

Неожиданно где-то под затылком противно завибрировал сотовый телефон. Я не сразу сообразила, как он там оказался, но гадать было некогда — звонок мог кто-нибудь услышать. Превозмогая боль, я сунула руку под подушку и нажала первую попавшуюся кнопку, оборвав раздражающий звук. С облегчением выдохнула. Потом, ухватив телефон непослушными, негнущимися пальцами, с трудом вытащила и проверила вызов.

Звонил Ваня…

Ох…

Эти руки принадлежали не мне. Врачи заботливо заклеили пластырями все пальцы, перебинтовали запястья и предплечья, так что теперь я стала похожа на мумию. А что творилось на остальном теле, я боялась даже представить…

Сотовый запел снова, высветив на маленьком экране улыбчивое мужское лицо.

—Да?— быстро ответила я, пока звонок не растормошил пол больницы.

Поставить телефон на беззвучный режим я не догадалась, а скидывать Ваню второй раз подряд было просто некрасиво.

—Привет, малыш,— послышался его чуть запыхавшийся и взволнованный голос.— Ты не занята? Мне нужно с тобой поговорить…

Он всё ещё называл меня «Малыш»…

—Извини, Вань… Ты немножко не вовремя,— прохрипела я.

Горло раздирала засуха, поэтому говорила я, как и шевелилась, с трудом.

—Что с тобой?— его тон сразу изменился, но остался таким же взволнованным.— У тебя голос странный.

—Ничего, просто устала…

—А, понятно… Знаешь, я только хотел сказать… Я соскучился… Лиз, мы можем сегодня встретиться? Мне очень нужно с тобой поговорить.

—Нет, Вань, не получится…— я поразилась, насколько чопорно прозвучала моя фраза, хотя на самом деле это было вовсе не так.

—А завтра?

—Завтра тоже… Не получится…— последние слова застряли в горле, и я с трудом выдавила их оттуда вместе с навернувшимися на глаза слезами.

Я подумала, что нужно рассказать ему о причинах отказа. Но почувствовала, как к опухшим голосовым связкам тут же подобрался сухой, удушливый кашель, и поняла, что не смогу осилить длинную речь и пространные объяснения. Да и Ваня вряд ли мне поверит.

А ещё я не хотела, чтобы он видел меня такой…

Изуродованной.

—В ближайшее время нам не стоит видеться,— выпалила я, чувствуя себя форменной сволочью.— Я сама тебе позвоню, ладно? Не обижайся, просто я пока не могу…

«Показаться тебе в таком виде…» — грустно добавила про себя.

—Ну, ладно… Извини, что побеспокоил,— глухо ответил парень.— Пока…

—Пока…

В динамике зазвучали короткие гудки, и я выронила сотовый, больше не в состоянии напрягать израненные пальцы. Он упал на подушку рядом с головой и лишь по счастливой случайности не скатился на пол.

—Я тоже очень соскучилась…— прошептала я еле слышно.

Ну вот, я снова плакала.

Наверное, Ваня подумал, что стал мне безразличен. И наверное, сейчас я казалась ему жестокой… А ведь я действительно была жестокой, поскольку даже не спросила, что у него случилось и почему он был так взволнован…

Эгоистка…

—Возьми.

Я вздрогнула и подняла глаза, но из-за застилавших их слёз практически ничего не смогла разглядеть. Серая комната и окно на противоположной стене превратились в размытые, мутные пятна, однако на их фоне всё равно угадывался более тёмный силуэт. Я проморгалась, дождавшись, пока вся вода вытечет наружу, и, наконец, узнала человека, беззвучно проникшего в мою палату. Им оказался старик в светлом плаще, который разговаривал со мной в психиатрической клинике. Он стоял возле кровати с совершенно невозмутимым видом и протягивал стакан воды.

—Елизар?— спросила я, хотя и так знала ответ на свой вопрос.

Конечно, это был он.

—Да,— подтвердил старик.— Возьми, ты же хотела пить?

Я нерешительно потянулась к стакану. И от этого движения боль, точно густое масло, постепенно перетекла от руки к плечу, от плеча в бок, от бока к пояснице. Я ощутила, как отлепился какой-то пластырь и из находившегося под ним пореза потекла кровь, пропитав рубашку и простыню подо мной. В этом месте тут же почувствовалась сырость и тепло. Стараясь достать до стакана, я напрягла всё тело и стиснула зубы, поскольку терпеть боль стало совершенно невыносимо. Надеялась, что старик подастся вперёд, мне навстречу, но он стоял неподвижно, замерев, подобно статуе, и с любопытством наблюдал за моими потугами. И от этого внутри медленно начала закипать злость.

Чёртов старикашка!

Неужели так сложно было наклониться?! Он ведь прекрасно видел, что на мне не осталось живого места! Знал, что каждое движение причиняло страдания, но стоял и смотрел, как я тянулась к его чёртовому стакану!

В голове зародилась мысль, что проще было потерпеть жажду, чем такие издевательства. Я уже приготовилась плюнуть и лечь обратно, однако он, наконец, сжалился и поднёс стакан поближе. С торжеством и злорадством я схватила вожделенную влагу в стекле, но…

Случайно коснувшись руки старика, почувствовала, а вернее больше не почувствовала боли. Она исчезла. Двигаться стало легко и просто, словно моя кожа не была разрезана на мелкие ошмётки, а пластыри и повязки приросли намертво, растягиваясь вместе с ней.

—Спасибо…— пробубнила я, недоумённо глядя на старика.

Присела, залпом осушила стакан и поставила его на пол возле кровати.

Елизар больше не наблюдал за мной. Он медленно подошёл к окну, взял в руки лежавшую на подоконнике толстую книгу и, опустившись на стул, принялся увлечённо её листать. Я пригляделась и узнала чёрную обложку с золотым тиснением. Книга оказалась библией, которую я зашвырнула в голубое зеркало, разбив его на поранившие меня осколки. Но, если она лежала там всё это время, почему я не заметила её, когда разглядывала палату? Или почему следователи не нашли её в комнате и не забрали в качестве вещественного доказательства?

«Предмета, которым было разбито окно, не обнаружено…» — кажется, так выразился один из голосов.

На все эти вопросы у меня был только один ответ — потому что кто-то изъял её и перенёс в больницу. Кто-то, кто и сотовый телефон подсунул под подушку, и немыслимым образом проник в палату, и оказался рядом со стаканом воды в руках, когда я в этом особенно нуждалась.

Кто-то, кто явно меня преследовал.