«Но…»

Я насторожилась и мысленно промолчала, хотя желание согласиться рвалось из груди вместе с воздухом, обжигая лёгкие и горло.

Я хотела, но почему-то боялась произнести самое главное, заветное слово. Что-то словно удерживало меня. Подозрения прокрались в душу, разрослись в ней и опутали своими сетями уставший разум, не позволяя согласиться. Моё сознание разделилось надвое, и половинки вступили в не менее страшную борьбу, чем я видела во сне. Одна хотела сказать: «Да». Другая вопила: «Нет». Доводы одной казались соблазнительными, они совпадали с моими желаниями и могли закончить это жалкое, забитое существование. Другая же половина билась в истерике, подобно испуганной птице, пытаясь вырваться из тесной клетки подсознания. Я прислушалась к ней, с трудом отпустив желания, и она тут же заняла весь мой мозг. Она предупреждала, кричала об опасности, не верила вкрадчивому голосу и хотела, чтобы я тоже перестала верить.

«Нет…» — неуверенно выдавила я.

Хотя мне упрямо казалось, что сейчас я совершала большую ошибку.

«Это всё из-за тебя!» — прошипел голос.

«Нет, нет…» — попыталась я оправдаться, но мои мысли сбились.

Мамино сумасшествие началось слишком давно, ещё до моего рождения — именно из-за него отец ходил расстроенным. Происшествие с Дариной было случайностью — я узнала об этом лишь спустя несколько дней. И разве была я виновата в смерти того воина? Я даже не знала, существовал ли он на самом деле или жил только в моей голове. Единственное, в чём я действительно была виновата — в испорченных отношениях с Ваней. Но с ним я могла всё решить своими силами…

«Он погиб из-за тебя!— не унимался голос.— Но ты можешь всё исправить!»

«Я не верю…» — мысленно прошептала я.

Однако в глубине души почему-то казалось, что голос не врал. Что я каким-то непонятным образом была причастна и к маминому безумию, и к гибели воина.

Вот только каким?

«Ты должна спасти их! Ты можешь! Пойдём со мной…»

«Нет!» — уже твёрдо произнесла я, загнав предательские желания и сомнения куда подальше.

Так было правильно.

Так должно было быть правильно.

Возможность развернуть вспять полжизни и изменить её течение обязана была чем-то оплачиваться, и я чувствовала, что чем-то страшным. Хотя нежелание следовать этим обещаниям могло являться просто моим эгоизмом…

«Ты должна!» — властно настаивал голос.

Должна…

Должна?..

Я должна была сделать лишь одно — избавиться от неведомого искусителя!

«Я не верю тебе!— мысленно крикнула я, отчаянно шаря рукой рядом с кроватью в поисках единственного тяжёлого предмета, который должен был лежать где-то поблизости.— Убирайся!»

И швырнула библию в зеркало.

Свет погас. Навалившаяся со всех сторон тьма ослепила. Голос взвизгнул, на физическом уровне ударив по барабанным перепонкам волной невероятно высокой частоты. А уже в следующее мгновение визг сменился оглушительным звоном разбитого стекла, словно раскололось не только голубое зеркало, но и всё вокруг: вся комната разлетелась вдребезги и весь мой мир. Я закрыла уши руками, но это не помогло. Звон продолжал вибрировать у меня в голове, разрушая мозг, не давая думать и, словно дрелью, высверливая череп изнутри. Это продолжалось сотую долю секунды, однако показалось вечностью в звенящем аду.

Кровать подо мной вдруг исчезла. Тело охватило чувство невесомости, будто оно начало исчезать и таять, растворяясь в жадно поглощавшей его мгле. И в конце концов его не стало вовсе. Осталось лишь напуганное сознание посреди абсолютной пустоты, которое всё глубже и глубже погружалось в бездонную, тёмную пропасть.

Где-то вдалеке жалобно заскулил Снежок, но я ничем не могла ему помочь.

Я не могла помочь даже себе…

***

—Лиза пришла домой часа в четыре, заперлась в своей комнате и не выходила оттуда до вечера,— смутно, словно через толщу воды, услышала я взволнованный голос отца.— Думаю, она легла спать, хотя свет не выключала. Я пытался стучать, но она не открыла… Понимаете, ей сейчас очень тяжело, и я не хотел её будить… А потом, посреди ночи, я услышал какой-то грохот. Сначала подумал, что это на кухне. У нас уже было такое — лопнула стеклянная полка в серванте, и чайный сервиз, который на ней стоял, разбился вдребезги. Я пошёл посмотреть, но там всё было в порядке. Во всей квартире всё было в порядке, и я решил, что это у Лизы. Я звал её, но она не отвечала. И тогда я стал выламывать дверь. А когда выломал…— папа тяжело вздохнул.— Она вся в крови, рядом труп собаки… Окно разбито, осколки на полу… Что я только не думал, пока вас ждал: и что грабители залезли, и что маньяк забрался…

—А может, это вы спьяну напали на дочь?— перебил его въедливый и насмешливый голос.— Она пыталась спастись, заперлась в комнате, а вы выломали дверь, разбили окно и осколками изрезали бедняжку до неузнаваемости!

—Да вы… Совсем обалдели?! Я же её отец!

—Отцы бывают разные…— кашлянул голос.

—Порезы неглубокие, для жизни неопасно. Мы наложили всего несколько швов,— услышала я третий, едва различимый баритон.

Он убаюкивал и успокаивал, поэтому мне с трудом удавалось на нём сосредоточиться. Даже показалось, что я пропустила часть разговора. Или это вообще был совершенно другой разговор.

Тем временем уже четвёртый голос, более гулкий, но и более весёлый, чем третий, воскликнул:

—Как будто ювелир старался, притом не один час! Она вся исполосована! Что странно, поскольку гематом на теле не обнаружено. Или девочка не сопротивлялась, может, была без сознания, или никто посторонний её не касался… Следов насилия не обнаружено…

—Окно разбито изнутри, причём только одна створка. Вторая не тронута.— пятый?— Предмета, которым было разбито окно, не обнаружено. На осколках отпечатков нет. Следов проникновения или борьбы, кроме выломанной двери — нет. На нём порезов нет, кровь только на руках…

—Я же сказал, что хотел пульс нащупать…— попытался оправдаться отец.

—Слышали мы эти сказки!— отозвался голос мизантропа, всё ещё находившегося здесь.

Хотя, где было это «Здесь» я с трудом могла представить.

—Почему она потеряла сознание, мы пока не знаем,— продолжал бубнить третий голос.— Это не было ни удушье, ни удар по голове… Возможно, последствия болевого шока…

—А может, вы ей что-нибудь подсыпали?— усмехнулся второй.— Разукрасили девочку, а потом для вида и дверь сломали, и окно разбили, а?

—Ага, сам подсыпал, а потом сам скорую вызвал, да ещё и в своей квартире? Какой смысл?— спросил четвёртый.

—Никаких препаратов или их следов в крови не обнаружено,— вклинился третий.

—Да не сыпал я ничего!— взорвался отец.— Я же сказал…